Иван Сирко — кошевой атаман Запорожской сечи. Великий кошевой атаман иван сирко Иван дмитриевич серко сын роман

Таким Ивана Сирко изобразил Репин

Периодически мне предлагают реанимировать мой старый теле-проект «Коллекция заблуждений «. И в данный момент одна из студий продакшен пытается это осуществить. Может чего и получится.

А пока программы в эфире нет, поделюсь с Сайтом Востоколюба одним сценарием, невписавшимся в формат 🙂

Казак Сирко

Это был тот их исправный и счастливый вождь, который с молодых лет вплоть до старости, забавляясь военными промыслами, не только значительно воевал Крым, но и отбивал пленный христианский ясырь. Он выплывал на лодках и в Черное море, громил он корабли и каторги, которые плыли из Константинополя в Крым, Азов… Его все войско очень любило и за отца своего почитало.

Украинский летописец Самийло Величко
Казак Иван Сирко - личность легендарная. Каких только великих свершений ему не приписывают. Якобы он не проиграл ни одного сражения. Якобы он подписал знаменитое письмо турецкому султану. Якобы он был характерником и сабля его не рубила и пули на лету он чуть ли не ртом ловил. А еще умел оборачиваться волком, чтобы спасти умирающего боевого товарища. А еще однажды сошелся в схватке с самим чертом и сумел его одолеть.

Начнем с последнего события.

Сирко и Люципер

Справка.

Иван Сирко. Родился в 1605 году предположительно на Виннитчине. Умер в 1680 году. Один из самых известных атаманов Запорожской сечи, прославившийся своими ратными подвигами. Имел больше всех избраний на должность кошевого. С 1659 и по 1680 гг., он не меньше 15 раз возглавлял Войско низовое запорожское.

Черт. Он же Люцифер или как его называли казаки - Люципер. Дата и место рождения - неизвестны. Противостоит всем настоящим христианам.

Не имея никакой достоверной информации по поводу поединка Сирко и Люципера, поскольку документальных подтверждений данного события не существует, осмелимся предположить, что этой дуэли не было. И вот почему. Если бы, как сообщают легенды, победил Иван Сирко, количество зла на нашей планете сильно бы уменьшилось, чего, как нам известно, не произошло. А если бы, победил черт, то Сирко вряд ли бы выжил. А мы ведь знаем, что жил он долго, совершил много подвигов и умер своей смертью.

Сирко — характерник?

Все те же народные легенды приписывают Ивану Сирко великие колдовские способности. Рассказывают, что он был характерником и умел обращаться в волка.

Справка.

Характерники. Так в Запорожской Сечи называли казаков, обладавших магическими или сверхъестественными способностями и применявших их в военном деле. Первые упоминания о характерниках относятся к 15-му веку. Польский публицист Бартош Папроцкий писал, что характерники ловили руками вражьи пули и бросали их обратно в своих врагов. Те, в кого попадали брошенные характерниками пули, умирали на месте. Кроме того, характерникам приписывали следующие умения: останавливать сильное кровотечение, ходить по воде и огню, часами находиться под водой, становиться невидимыми, появляться одновременно в нескольких местах. Кроме того, характерники могли видеть будущее, воскрешать умерших и управлять погодой. Убить же характерника можно было только серебряной пулей.

Согласно легендам Иван Сирко был характерником. Якобы он не проиграл ни одного сражения, потому как превращался в волка или ястреба и заклинал вражеское войско. Приписывают атаману и умение оживлять боевых товарищей. Для этого почему-то тоже нужно было оборачиваться волком .
Еще по одной легенде запорожские казаки в течение пяти лет не хоронили умершего Ивана Сирко и возили его тело с собой в военные походы. Даже мёртвый он наводил страх на врагов и помогал казакам побеждать.

Надо сказать, что легенды эти впечатляют. Только вот с действительностью имеют мало общего. Эти рассказы о Сирко появились уже после смерти легендарного атамана как попытка объяснить его ратные подвиги.
А они и без умения ловить пули ртом, были не менее впечатляющими.

Современники сравнивали его с Чингисханом и Тамерланом, а татары и турки звали “урус-шайтаном”. Польский автор Веспиян Коховский, без особой симпатии относившийся к запорожцам, писал о Сирко хвалебно: “Страшный он был в орде, ибо был опытный в военных делах и отважный кавалер… гожий человек, воинской натуры и не боялся ни слякоти, ни мороза, ни солнечной жары. Он был отзывчивый, осторожный, терпеливо переносил голод, был решительный в военных опасностях. Летом он находился на порогах, а зимой – на украинском пограничье. Он не любил тратить время на женщин, потому что постоянно сражался с татарами…”.

То, что Иван Сирко не проиграл ни одного сражения - не совсем точно. Беспристрастные исследователи отмечают, что единичные поражения у него все же были. Но при этом было и более шестидесяти успешных битв, чем не может похвастаться ни один другой полководец Запорожской сечи.

Местом рождения казака Сирко, как правило, называют село Мерефу, что под Харьковом. Это мнение высказал лет так сто назад один из крупнейших исследователей запорожского казачества академик Яворницкий. Современные же исследователи считают, что в данном случае авторитетный ученый был неправ. Известно, что Сирко лично основал Мерефу в 1658 году и родиться в селе, которое летописцы называют также Сирковкой, никак не мог.

Где же в таком случае он родился? Есть разные предположения. Так, по мнению некоторых исследователей атаман появился на свет на территории современной Кировоградской области. В то же время, автор фундаментального труда об атамане Сирко профессор Киево-Могилянской академии Юрий Мыцик, считает, что Иван Сирко родился в Правобережной Украине в созвучном Мерефе селе Мурафе (Мурахве), которая стоит на берегах одноименной реки на Виннитчине.

Юрий Мыцик опровергает еще одно распространенное заблуждение о казаке Сирко. Видимо с подачи советских историков, считавших, что все герои просто обязаны иметь пролетарское или на худой конец, крестьянское происхождение, таковое записали и для легендарного атамана. Но Юрий Мыцик документально доказал, что Иван Сирко - из православного благородного рода, известного со второй половины ХVII века. Об этом свидетельствует и то, что короли Речи Посполитой в письмах называли Сирко «уродзоным шляхтичем».

Сирко и Д’Артаньян

Историки отмечают, что первая половина жизни Ивана Сирко не так хорошо изучена, как вторая. Они вполне допускают, что атаман принимал участие в Тридцатилетней войне на территории Франции под зафиксированным в документах именем казацкого вожака Seri.

Справка.

19 апреля 1645 года командующим французской армией принцем Луи II де Конде и Богданом Хмельницким было подписано соглашение о поступлении на французскую службу 1800 пеших и 800 конных запорожцев. В соглашении оговаривалось, что казачий корпус является самостоятельной единицей французской армии и подчиняется лично принцу Конде.

На полях европейских сражений Иван Сирко познакомился и подружился с Шарлем де Батц де Кастельмором, хорошо нам известного по взятому им при дворе псевдониму «Д’Артаньян».

Да, да, всем известный выдумщик писатель Дюма изобразил в своих романах реально существовавшего человека. Такой человек действительно был мушкетером и даже командовал этой знаменитой ротой.

Шарлm де Батц де Кастельмор. Он же Д’Артаньян

Д’Артаньян личностью был неординарной. Отличившись в походах против гугенотов в войнах «За веру», он поступил в непосредственное подчинение к преемнику кардинала Ришелье, итальянцу Мазарини. О том, насколько он был ценим кардиналом свидетельствуют многочисленные награды гасконца, полученные за «мужество, верность и отвагу».

Справка.

Многие читатели Дюма уверены, что любимый герой писателя поднялся на самый верх воинской иерархии во Франции. Этот вывод делается на основании того, что Шарль де Батц де Кастельмор дослужился до звания маршала. Правда, при этом не упоминается какого маршала. А ведь звание Д’Артаньяна было «полевой маршал», не имевшее ничего общего кроме, конечно, названия со званием маршала Франции. В армии Франции «полевых маршалов» в то время было более ста человек.

Впрочем, в те времена, когда Д’Артаньян дружил с Сирко он был еще лейтенантом. Среди современников ходило много слухов не только о ратных подвигах, но и о любовных похождениях двух друзей. Добавим, что и в нашей стране образ настоящего казака включает в себя склонность к пьянкам-гулянкам.

И вот тут совсем не вяжется с выдуманным ликом лихого казацкого атамана то, что реальный Иван Сирко был хорошим семьянином, практически не употреблял крепкие напитки и не сквернословил. Супруги Сирко имели по меньшей мере двух взрослых сыновей (Петр, Роман) и двух замужних дочерей.

Ученые, изучающие документы той эпохи рассказывают, что Сирко был не колдуном, связанным с темными силами, а глубоко религиозным православным христианином. Он вносил пожертвования на Спасо-Покровский храм на Сечи и заботился о Спасо-Преображенском Межигорском монастыре в Киеве.

Не исключено, конечно, что во времена ратной службы во Франции, будучи молодым, Иван Сирко больше соответствовал народному образу казака-гулены. Но подтверждений этому нет. Кроме слухов. А слухи вряд ли можно назвать достоверными источниками.

Сирко и письмо турецкому султану

Запорожцы пробуют себя с эпистолярном жанре

Особо популярна легенда о том, что именно Сирко является автором знаменитого письма казаков турецкому султану.

Цитата из письма.

Ти, султан, чорт турецкий, і проклятого чорта брат і товарищ, самого Люцеперя секретарь. Який ти в чорта лицарь, коли голою сракою їжака не вб’ешь. Чорт висирае, а твое війско пожирае. Не будешь, сукін ти сину, синів христіянських під собою мати, твойого війска ми не боімось, землею і водою будем биться з тобою, распройоб твою мать.

Вавилоньский ти кухарь, Макидоньский колесник, Ієрусалимський бравирник, Александрійський козолуп, Великого и Малого Египта свинарь, Армянська злодиюка, Татарський сагайдак, Каменецкий кат, у всего світу і підсвіту блазень, самого гаспида внук и нашего хуя крюк. Свиняча ты морда, кобиляча срака, різницька собака, нехрещений лоб, мать твою въйоб.

От так тобі запорожці висказали, плюгавче. Не будешь ти і свиней христіанских пасти. Теперь кончаемо, бо числа не знаемо і календаря не маемо, місяц у небі, год у книзі, а день такий у нас, який і у Вас, за це поцілуй в сраку нас!

Підписали: Кошевой атаман Иван Сірко Зо всім кошем Запорожским.
Однако ученые всеобщую уверенность в том, что именно Сирко автор знаменитого письма опровергают. Они утверждают, что первые варианты письма султану якобы написанного Сирко, появились в 1600 году еще до того, как великий атаман родился. Само письмо - продукт литературного творчества. Существуют его разные варианты, датированные 1619, 1620, 1667, 1677, 1683 и другими годами. Подписаны они разными лицами, кроме Ивана Сирко есть еще подпись «атаман Захарченко» и даже подпись «низовые казаки». К тому же имеют разных адресатов - султан Осман, султан Махмуд и другие.

Иван Сирко вопреки еще одному распространенному заблуждению не был неграмотным. До нашего времени сохранилось тридцать шесть писем Сирко, адресованных гетманам Украины, московским царям, королю Речи Посполитой, крымскому хану и другим адресатам. Но знаменитого письма турецкому султану среди этих писем нет.

Сирко прогнал Наполеона

Рассмотрим еще один, пожалуй, наиболее мистический миф о Сирко, не считая совсем уж сказочной истории о поединке с чертом. Согласно одной из легенд атаман помогал казакам даже после смерти. Якобы Сирко завещал им отрезать после смерти его правую руку и ходить с ней в походы. Казаки, идя в бой, выставляли вперед его руку и кричали: “Душа и рука Сирка с нами!” И когда рука Сирко была с ними не проигрывали сражений.

Более того, рука атамана помогла победить французов в 1812 году. Некий казак Михайло Нелипа, чья семья присматривала за могилой Сирко, рассказал самому Михаилу Кутузову про его завещание – и тот послал за победоносной рукой. Доставленную к Москве руку Сирко три раза обнесли вокруг занятого неприятелем города и Наполеон покинул город, а затем и бежал из России.

Нужно ли говорить, что исследователи, изучающие жизнь реального казака Ивана Сирко подобные сказки не подтверждают? Они считают, что Сирко действительно был выдающейся неординарной личностью и совершенно не нуждается в приписывании ему каких-либо особых свойств мистического характера.

Подведем итог. Есть два Ивана Сирко. Один - реальный исторический персонаж, чьи великие победы во славу Украины навсегда останутся в памяти нашего народа. И второй - легендарный - чьи деяния составят еще один пласт околоисторических мифов и сказок. Если не путать одного и другого, то они вполне могут мирно сосуществовать на пользу всем живущим на земле украинской.

Цитата на полях

«Я ляхов не защищаю, этих тяжких нам панов и угнетателей наших вольностей, однако из двух зол я выбираю одно, меньшее, и главным врагом считаю того, кто забирает нашу жизнь и кровь, а не того, кто упоминается у нас о живности и доходах. Орда огнем и мечом воюет, она наполняет свои пустыни нашими женщинами и детьми, и посмотрите, сколько татары уничтожили или продали казацкого народа на галеры! С ними нужно воевать. Сам Бог говорит наступать на тех врагов Христова имени за сожженные или профанированные церкви Божьи. Идите за мной, я поведу вас».

Если Вам понравился данный материал, Вы можете поддержать Сайт Востоколюба финансово. Спасибо!

Facebook Comments

Иван Дмитриевич Сирко (около 1610 — ум. 1680) — кошевой атаман Запорожской Сечи. За период пребывания в должности атамана провел 54 больших и малых сражений, при этом ни разу не остался побежденным.

Рождение Сирко
Год и место рождения Ивана Дмитриевича Сирко неизвестны. По некоторым данным, он родился в семье шляхтича на Подолье. По другим — Сирко родом из казацкой слободы Мерефы Слободской Украины (Харьковской области). По преданию, уже рождение Ивана Сирко было необычным — мальчик родился с зубами, чем испугал всех присутствующих. Отец попытался исправить ситуацию, заявив, что Иван «зубами будет грызть врагов». Но это мало успокоило селян. К ребенку относились с опаской, и в какой-то мере это было оправданно, потому что он с детства проявлял необычные способности, которые впоследствии стали просто сверхъестественными.

Великий характерник
Самым знаменитым и могущественным характерником был атаман Иван Сирко. «Кошевой Сирко был превеликий колдун. Недаром его турки прозвали шайтаном…» Запорожцы говорили, что равного Сирку в целом свете не было. Рассказывали, что когда он подставлял руку под удар сабли, на ней оставался лишь синий след. Сирко умел наводить на врагов сон, часто при этом оборачиваясь белым хортом. Но Сирко не только побеждал людей, а и нечистую силу. Речку Чертомлык назвали так потому, что в ней Сирко убил черта: тот только мелькнул ногами, когда Сирко выстрелил в него из пистоля. Бурной оказалась не только земная жизнь Ивана Сирко, но и посмертная. Великий воин-характерник даже после смерти продолжал побеждать врагов. Он завещал казакам после его смерти отрезать его правую руку и ходить с ней в походы. Казаки выполнили завет атамана и, встречаясь с неприятелем, выставляли вперед его руку со словами: «Душа и рука Сирка с нами!» Казаки верили: где рука — там и удача. Поэтому запорожцев еще долго боялись и турки, и ляхи. В одном предании Сирко даже назван Сирентием Праворучником. Руку кошевого захоронили только после разрушения Запорожской Сечи. А на могиле Сирка была надпись на кресте: «Кто будет семь лет перед Пасхой выносить по три заполы земли на мою могилу, то будет иметь такую силу, как я, и будет знать столько, сколько и я».

Брак казака Сирко
Старые характерники предостерегали Серко от брака, но тот не послушал. Он встретил женщину, которая стала настоящей отрадой для кошевого атамана. Враги знали его, как оборотня, но жена и дети знали его, как любящего мужа и заботливого отца. Тело его было воином, а душа атамана - раздвоилась: в семье - один, а в бою - другой.

Спасение Москвы
Легенда о том, что рука Ивана Сирко помогла победить французов в Отечественной войне 1812 года. Когда русская армия стояла под Бородино, казак Михайло Нелипа рассказал фельдмаршалу Кутузову про победоносную правую руку атамана Сирко. Дело в том, что семья Нелипы из поколения в поколения присматривала за останками атамана. И, поразмыслив, Кутузов отправил казаков за рукой Сирко. Но дед Нелипы, старый хранитель останков запорожского атамана, ни за что не соглашался отдать руку! Долго упрашивали его казаки и, наконец, все-таки уговорили. Старый Нелипа выдал руку только под личные гарантии фельдмаршала Кутузова. Руку три раза обнесли вокруг занятой французами Москвы, и французы ушли из русской столицы. Судьба войны была решена. Так Иван Сирко помог русской армии победить французов.

Полковник Войска Запорожского
На службе у французского короля :
Утверждается, что в 1644 году Богдан Хмельницкий, как военный писарь Войска Запорожского, во время встречи в Варшаве с послом Франции графом де Брежи подписал договор о найме 2 500 казаков в войско французского короля. В октябре 1645 года казацкий отряд Балтийским морем прибыл во французский порт Кале. C 7 сентября 1646 года 2 000 казаков под командованием Хмельницкого, Солтенко и Серко, который командовал к этому времени полком, а также 3 000 польских пехотинцев, участвовали на стороне французов под общим командованием принца де Конде в осаде крепости Дюнкерк, находившейся в руках испанцев. 11 октября осажденная крепость сдалась. Эта легенда была опровергнута в работах польского историка Збигнева Вуйцика и украинского историка казачества Владимира Голобуцкого. Они пришли к выводу, что в осаде Дюнкерка участвовало 2400 польских наемников под командованием полковников Пшиемского, Кабре и де Сиро.

Участие в восстании Хмельницкого :
Принял участие в восстании Богдана Хмельницкого, также в походах против Турции и крымских татар. В 1654 году, будучи полковником, не захотел принять присягу русскому царю и удалился на Запорожье, но уже 1659 году он выступил сторонником царя, против польского короля. В 1658—1660 годах — винницкий полковник.
В 1659 году, по поручению гетмана Беспалого, совершил знаменитый рейд на ногайские улусы. Этот рейд заставил Крымского хана Мехмеда IV Гирея, позванного гетманом Выговским и разорявшего украинские и русские земли, уйти с Украины, обеспечив казакам возможность лишить власти мятежного гетмана. Послы гетмана Беспалого докладывали в Москве, что «…в Запорожье полковник Серко, собрался с Запорожаны, ходил воевать около Белаго города, и Ногайские улусы, которые кочевали близко Самаринки… и повоевав улусы, пошел было к Киеву на помочь к боярину и воеводам к Василию Борисовичу Шереметеву; и Выговский де, послыша то, послал было для перейму, чтоб Серка к Киеву не допустить, полковника своего Тимоша с войском…, а Серко того Тимоша со всем войском побил, и ушел Тимош к Выговскому только сам третей.»

Кошевой атаман Запорожской Сечи
С 1663 года в течение 12 лет избирался кошевым атаманом Запорожской Cечи. Одержал ряд побед над Крымским ханством, поляками и Петром Дорошенко при Перекопе, в Капустяной долине и близ Умани. Был одним из вдохновителей антипольского восстания на Правобережной Украине в 1664 году. Сохранилось письмо Серко к царю Алексею Михайловичу, написанное в мае 1664 года: «Исполняя с Войском Запорожским службу
вашему царскому пресветлому величеству, я, Иван Сирко, месяца января 8 числа, пошел на две реки, Буг и Днестр, где Божиею милостью и предстательством Пресвятой Богородицы и вашего великого государя счастьем, напав на турецкие селения выше Тягина города, побил много бусурман и великую добычу взял. Оборотясь же из-под турецкого города Тягина, пошел под черкасские города. Услыша же о моём, Ивана Сирка, приходе, горожане сами начали сечь и рубить жидов и поляков, а все полки и посполитые, претерпевшие столько бед, неволю и мучения, начали сдаваться. Чрез нас, Ивана Сирка, обращена вновь к вашему царскому величеству вся Малая Россия, города над Бугом и за Бугом, а именно: Брацлавский и Калницкий полки, Могилев, Рашков, Уманский повет, до самого Днепра и Днестра; безвинные люди обещались своими душами держаться под крепкою рукою вашего царского пресветлого величества до тех пор, пока души их будут в телах»
В 1660, 1664—1665, 1667—1668 годах — полковник Харьковского слободского казачьего полка. В 1667 году совершил поход на Кафу, взяв город и предав его вместе с окрестностями огню. Освободил около двух тысяч невольников и увел с собой татарский полон численностью около 1,5 тысяч человек. В 1668 перешел на сторону Петра Дорошенко, «воевал» украинские города, идя «против бояр и воевод», но в 1670 году порвал с ним. В 1672 году, желая стать гетманом, возглавил оппозицию казацкой старшины против кандидатуры в гетманы Ивана Самойловича, в связи с чем был отправлен в ссылку в Тобольск, но вскоре возвращен на Украину. В 70-х годах организовал ряд успешных походов в Крым.

Колебания Сирко между службой русскому и польскому государству:
Заслуживает внимание мнение Д. И. Яворницкого о колебаниях Серко между службой польскому королю или русскому царю: Переходы Серко от русского царя к польскому королю и обратно нельзя смотреть как на измену одному и верность другому: Серко и все запорожское козачество хотя и признавали над собой протекцию русского царя со времени Богдана Хмельницкого, но все еще, по старой традиции, считали себя людьми вольными и ни от кого не зависимыми, — людьми, которые считали за собой право решать вопросы о мире и розмире с соседними царствами и входить в сношения с близкими и дальними царями и властелинами.

Посмертные скитания
Могила Ивана Сирко пострадала еще в 1709 году во время разорения Чертомлыцкой Сечи. Но местные жители уберегли ее, и семьи казаков присматривали за могилой атамана из поколения в поколение. В ноябре 1967 года, когда берег, на котором находилась могила кошевого атамана, подмыли волны Каховского водохранилища, останки атамана перезахоронили. Но перед этим череп атамана изъяли из могилы. Во второй раз Ивана Сирко хоронили торжественно, при большом стечении народа, предать его земле обезглавленным было невозможно. Выход нашли самый простой — в гроб положили другой череп, обнаруженный при раскопках того же кургана. А череп атамана для изготовления скульптурного портрета отправили в Москву, в знаменитую мастерскую антрополога М. Герасимова, с целью проведения антропологической реконструкции внешности Ивана Сирко. После этого череп Сирко почти четверть века оставался в Москве. Вернули его лишь в 1990 году, перед празднованием 500-летия украинского казачества. Но и на этом мытарства не закончились. После празднования юбилея череп Ивана Сирко попал в сейф начальника местного отдела культуры, где он пролежал еще семь лет, пока его не передали в Днепропетровский исторический музей. Летом 2000 года, после многочисленных обращений историков, было принято решение о дозахоронении черепа атамана Ивана Сирко вместе с другими останками в кургане Баба-могила. И через 320 лет после смерти знаменитый атаман наконец-то обрел мир и покой.

Легенды
Рассказывали, что Сирко, с наступлением сумерек, превращался в волка и проникал во враждебный лагерь. Он узнавал, где что стоит, как располагаются защитники, и на утро возвращался к казакам, детально рисуя все, что видел. Казаки начинали наступление и всегда побеждали. Напуганные враги рассказывали, что Сирко в разгар боя мог взлетать в воздух и вызывать ненастье. В страхе, конечно же, глаза велики и каждый видел то, что хотел, но когда вражеские войска слышали, что на них идет кошевой Сирко, то знали - они обречены на поражение. Казаки были убеждены, пока с ними Сирко, то войско будет непобедимым. Именно поэтому на призывы атамана идти в бой они, обычно, отвечали: «Веди нас, мы с тобой до конца!» Сирко владел удивительной силой стратегического предвидения и в совершенстве владел искусством маневрирования в бою.
Казаки рассказывали, что как-то вечером, стоя на берегу Хортицы, Иван Сирко встретился с чертом. Тот соблазнял его славой, золотом и властью. Предлагал ему гетманскую булаву и пожизненный почет побратимов. На все эти искушения нечистого
Сирко только рассмеялся и выстрелил в черта из пистоля. С того времени казаки начали говорить: «Сирко сам черт не страшен!»
Враги решили забрать у атамана его душу - его семью. Сирко имел удивительный нрав. Рассказывали, что на поле боя он заживлял раны своих побратимов, однако свою душевную рану он заживить так и не смог. Невзирая на всю характерницкую и непобедимую силу, Иван Сирко так и не смог пережить смерть своей жены и двух сынов, которые погибли от рук врагов. Сирко был разбит, его село сожгли, семьи у него больше не было, кому в наследство передать свое знание и умение характерницкой силы. Так враги нашли способ, как отобрать у непобедимого воина его душу, а, заодно отобрав у него то, что делало его человеком. В страшном гневе Иван Сирко возвращается на Сечь. Зверь проснулся в атамане. Сирко приказал сзывать поход на турков. На своем пути Сирко не жалел никого. Он выходил на бой к врагам голыми руками, без оружия. Переводы рассказывают, что в бою перед Сирком враги умирали от страха. Сирко приказал пленных не брать, после себя атаман оставлял только пепелища. Но даже тот триумфально победный поход не принес Сирко душевного покоя. Дома его так никто и не ждал. Сирко был убит горем, он начал терять свою силу, душа его раздвоилась, жажда враждебной крови угомонилась и Сирко пожелал умереть. Он ожидал смерти как благословления, но смерть не приходила. Тогда Сирко смастерил себе гроб, сам лег в него и умер (1680).

Завещание атамана Сирка
На смертном ложе Сирко оставил завещание своим побратимам: «Кто семь лет подряд перед Пасхой будет носить на мою могилу землю - получит мою силу». Но, настоящее место захоронения атамана-характерника так и осталось неизвестным. Побратимы хорошо позаботились о том, чтобы тайна их кошевого осталась недоступной для врагов. Именно поэтому Серко несколько раз перезахоранивали, а место его захоронения знали лишь избранные. Казаки так верили в силу своего атамана, что свыше пяти лет гроб с телом Сирко хранился на Сечи. И даже возили ее с собой в военные походы.
Еще одно завещание оставил Сирко побратимам: «Как наступят плохие времена, откройте мой гроб, возьмите мою десницу и идите с ней в бой!». Казаки выполнили завещание кошевое. Они отрезали десницу Сирко и еще двадцать лет возили ее с собой в походы. Когда бой был особенно тяжелым, казаки выставляли десницу атамана на копье и кричали: «Бойтесь басурманы! С нами рука и душа атамана Сирко!» Казаки верили, что десница будет оберегать казаков и Сечь от врагов. Турки рассказывали, что по ночам перед тяжелым боем с казацким войском они видели серого волка, убить которого никто из них не осмеливался. Говорят именно так Сирко после смерти и помогал казакам в походах.

Атаман Иван Сирко

По данным Яворницкого, Иван Сирко осуществил 55 удачных походов

Иван Дмитриевич Серко. Этюд И. Репина к картине Запорожцы пишут письмо турецкому султану, (1889 год)

Год и место рождения Ивана Дмитриевича Сирко неизвестны. По некоторым данным, он родился в семье шляхтича на Подолье. По другим — Сирко родом из казацкой слободы Мерефы Слободской Украины

Казак характерник Иван Сирко

Памятник атаману Ивану Сирко

Иван Дмитриевич Сирко — кошевой атаман Запорожской Сечи

Иван Сирко

Могила атамана Ивана Сирко

Могила Ивана Серко близ села Капуловка

Иван Дмитриевич Сирко (1610-1680) - кошевой атаман Запорожской Сечи.
За период пребывания в должности атамана провёл множество больших и малых сражений, при этом ни разу не остался побеждённым.
— человек замечательных военных дарований. Турки называли его Урус-шайтаном, то есть «русским чёртом», а турчанки-матери пугали своих детей его именем.
всегда стоял и ратовал за православную веру. «Не бойтесь, что я не православный: я есть православный христианин!»,говорил Иван Сирко людям, которые считали его колдуном. Часто его упоминают как казака-характерника.

Существует множество преданий, связанных с именем легендарного кошевого атамана Ивана Сирка. Мол, родившись, он сразу стал на ноги и начал грызть лежавший на столе пирог. Сирка “не брали” ни пуля, ни меч.

Наверное ни один из украинских гетманов и атаманов не нанес столько урона крымско-татарским и турецким ордам, как Иван Сирко,турки подсылали к нему наемных убийц, но покушения раскрывались.

Одна из его самых известных побед – “Рождественское побоище” 1675 года . Той зимой турецкий султан задумал уничтожить в корне Запорожскую Сечь. Более чем 50-тысячное войско, в том числе 15 тысяч отборных турецких янычар, тайно подошло к Сечи прямо в Рождественскую ночь, но произошло чудо, в результате которого, почти все янычары были перебиты казаками, а татары едва спаслись бегством.

Сирко был кошевым запорожским атаманом, в то жестокое и страшное время, когда Правобережную и Левобережную Украину раздирали междуусобные страсти, усиленные вмешательством соседей – Польши, Московии, Турции и подвластного ей Крыма. В этом кипении страстей и современники и историки отмечают абсолютное непостоянство Сирка, его сиюминутные эмоциональные порывы.

Он успел перебывать союзником всех без исключения сторон, интриговал и ссорился с вчерашними приятелями. В ответ доносы сыпались на Сирка как с Правобережья так и с Левобережья.

Он устанавливает тесные контакты с предводителем казацко-крестьянского восстания в России Разиным, которого хорошо знал по войне 1648-54 гг. на Украине, когда тот в армии Хмельницкого командовал донским казачьим полком.

Такое поведение Сирко сделало его врагом Москвы, и когда в апреле 1672 года он оказался на Гетманщине с малочисленной охраной, после очередного доноса, Сирко был арестован левобережным гетманом Иваном Самойловичем и отправлен в Москву и затем сослан в Сибирь — в Тобольск. Запорожцы тут же отправили к русскому царю Алексею Романову посольство с требованием возвращения Сирко. Также и поляки обратились с просьбой освободить Сирка и дать ему возможность участвовать в военных операциях против мусульман, поскольку без Сирка Польша стала регулярно подвергаться опустошительным татарским набегам. Вдобавок к этому и в самой России ожидали очередного вторжения турок с ордой — и в результате уже в начале 1673 года Иван Сирко был возвращён из ссылки на Запорожье.

Иван Сирко был очень непостоянен в политических настроениях,но единственным постоянным пунктом в “программе” Сирка была защита православной веры . И в этом пункте, бывало, он доходил до крайней жестокости.

Искрометная картина Ильи Репина “Запорожцы пишут письмо турецкому султану” , живописует как раз эпизод из жизни Сирка, составление ответа султану вскоре после той самой “рождественской бойни” , когда запорожцы уничтожили отборные отряды янычар.

Однако на самом деле, одним письмом дело не ограничилось. Предыстория знаменитого послания такова. Летом 1676 года запорожцы ворвались в Крым и в ответ на зимнее нападение, произвели очередное опустошение полуострова. Среди богатой добычи, как обычно, находились и освобожденные пленники, около 7 тысяч человек. Выйдя из Крыма, Сирко обратился к бывшим пленным с речью, в которой предложил людям самостоятельно решить свою судьбу. В результате около трех тысяч человек решили возвратиться в Крым, где они успели обзавестись семьями и нашли свою новую родину. Сирко отпустил их и подождав, когда они отойдут подальше от лагеря, послал молодых казаков с приказом: “уничтожить всех до единого человека”. Чуть позже поехал и сам, чтобы убедиться как выполнен приказ.

С точки зрения современного общества, это событие можно назвать прямым геноцидом. Сирко же поступал вполне логично, понимая, что дети тех, которые добровольно отказались от православной веры, в скором времени могут пополнить ряды все тех же янычар.

Но этот суровый воин, которого турки и татары звали “Семиглавым драконом” и “Урус-шайтаном”, потерявший в боях за веру православную двух сыновей, был великодушным и отзывчивым человеком. Когда в Крыму бушевала бубонная чума, он разрешил татарам переселиться на запорожские не заражённые эпидемией земли, а противникам такого решения лаконично ответил: “Будем людьми ”.

Старый атаман умер в августе 1680 года на собственной пасеке в селе Грушевка. Его тело доставили на Запорожье и похоронили со всеми почестями, но не пришлось ему полежать в вечном упокое.

Гроб с телом Сирка пять лет хранился на Запорожье, и его постоянно возили в военные походы, так как Ивана Сирка и после смерти считали хранителем Сечи от военных неудач. Затем, тело все-таки предали земле, но перед этим, по завещанию самого атамана Сирка, отсекли правую руку, которая продолжала присутствовать в военных кампаниях. Идя в бой, казаки выставляли вперёд его руку: “Душа и рука Сирка с нами!” и и это наводило ужасный страх на всех врагов.

Еще одна легенда говорит о том, что рука атамана помогла победить французов в 1812 году. Некий казак Михайло Нелипа, чья семья присматривала за могилой Сирко, рассказал самому Кутузову про его завещание — и тот послал за победоносной рукой. Доставленную к Москве руку Сирко три раза обнесли вокруг занятого неприятелем города — результат известен…
Захоронили руку кошевого только после разрушения Сечи.

После “измены” Мазепы, разъяренный Петр І, приказал стереть Сечь с лица земли, включая и казацкие могилы. Тоже самое произошло и при окончательной ликвидации Сечи по приказу Екатерины ІІ. В обоих случаях была осквернена и могила Сирка, но местные жители каждый раз сохраняли останки легендарного атамана и снова предавали их земле.

Советская власть взялась за дело более кардинально. В результате строительства Днепрогэс и создания Каховского водохранилища был уничтожен так называемый Великий Луг, огромные земельные массивы, сердце казацкого края покрыла вода. Могила Сирка оказалась прямо на крутом берегу рукотворного «моря» и в 1968 году, под предлогом сбережения «памятника старины», останки Ивана Сирка эксгумировали. Скелет, после долгой волокиты, перезахоронили у села Капуливка, а череп Сирка доставили в Москву, в мастерскую известного академика Герасимова, занимавшегося реконструкцией портретов исторических личностей по их черепам и костным останкам. Академик сделал свое дело, а безголовые останки Сирко продолжали лежать на берегу речки Чертомлык, поскольку никто не думал возвращать череп героя-атамана в предназначенное ему место.

В августе 2000 года, на рубеже тысячелетий, прах Сирка воссоединился с черепом. Специалисты из Днепропетровского университета провели уникальное подзахоронение, для чего им пришлось делать подкоп под холм, где установлен памятник герою и под которым покоились, забетонированные сверху, останки запорожского атамана.

Далекие потомки запорожцев наконец-то свершили христианский поступок по отношению к ревнителю и защитнику православия – Ивану Сирку.

материал: А.Марин (Корнев), А.Серба
подготовил: Антон Волошин

Серко, Иван Дмитриевич

(Сирко) - популярнейший кошевой атаман запорожских низовых казаков, личность по мощности своей и богатой событиями жизни почти легендарная. О первой половине его жизни достоверных известий не сохранилось. Определенно установлено лишь место его рождения, - слобода Мерефа Слободской Украйны, в нынешней Харьковской губернии. Народная малорусская песня приписывает ему жену Софью, двух сыновей - Петра и Романа, и двух дочерей.

На историческую сцену С. выступил в 1654 г. и с тех пор в течение 26 лет, сначала в звании полковника украинских казаков, затем в звании полковника же и кошевого запорожских казаков, составлял центральную фигуру Запорожья и даже всей Украйны. Деятельность его совпала с тяжелым для Украйны периодом, с временем ее "шатания" между Москвой, Польшей и турецким султаном. И С. то сносился и завязывал переговоры с русским царем, польским королем, турецким султаном, крымским ханом и молдавским господарем, то шел войною на каждого из них и, несмотря на свои относительно слабые войсковые силы, завязывал в Сечи такие узлы событий, которые приходилось развязывать в Москве и в Варшаве, в Бахчисарае и в Константинополе.

Когда Богдан Хмельницкий в 1654 г. присягнул на подданство московскому царю, С. отказался присоединиться к этому акту и удалился из Украйны в Запорожье, где в неизвестности прожил 5 лет.

В 1659 г. видим его уже сторонником Москвы и противником польского короля, не желавшего мириться с потерей Малороссии. Летом этого года он самостоятельно ходил на крымского хана, союзника Польши, разграбил Аккерман, многих татар побил и многих пленников-христиан освободил. На обратном пути его остановил полковник Тимош, высланный гетманом Выговским "для перейму" С. В произошедшем бою Тимош потерпел решительное поражение и ушел к Выговскому "сам-треть". Воспользовавшись замешательством противника, С. подошел к Чигирину, который под казацкими саблями разделил судьбу Аккермана, а затем направился в Сечь. Там его нашли посланцы от князя Трубецкого из Путивля и гетмана Безпалого из Конотопа с просьбой к нему "чинить промысел" над крымскими улусами. По донесениям Безпалого царю, С. еще в то же лето, выйдя на лодках из Сечи с большим войском, поднялся по Бугу до Уманя, подле которого, "чиня промысел", разгромил ряд улусов, потом спустился к Бугскому лиману, где тоже жег и грабил татарские поселки. За этот поход царь жаловал его, - "велел послать ему на триста рублев соболей да двести червонных золотых". Под актом 9 октября 1659 г. об избрании Хмельницкого имеется имя и "кальницкого полковника Ивана Сирко, а за него неграмотного росписался гетман Юрий Хмельницкий".

Влияние С. в Запорожье быстро росло. Водительство казаками, которых при нем в 1661 г. насчитывалось более 15 тысяч, принадлежало ему по-видимому всецело. Украинские гетманы по важным делам обращаются непосредственно к нему, хотя он и не был еще кошевым, звание которого носил Брюховецкий. Что же касается его политических симпатий в эту пору, то их, как кажется, нельзя считать определенными: когда Хмельницкий в конце апреля 1661 г. предался Польше, С. разорвал с ним и, по одним известиям стал "верно служить русскому царю", по другим же - "не преклонялся ни к русскому царю, ни к польскому королю".

В 1663 г. С. впервые был избран кошевым атаманом всего запорожского низового войска. Ближайшей его заботой было увеличить войсковые силы Сечи. До этого он - первый в Запорожье - стал составлять вспомогательные казакам отряды из воинственных калмыцких племен, по словам летописи, мужественных, отважных, "по виду черных, страшных", вооруженных копьями и стрелами. Ближайшие годы он был несомненным сторонником Москвы. В. октябре 1663 г. с казаками и московской ратью, бывшею под началом стряпчего Григория Косагова, ходил на крымских татар и сжег Перекоп; захваченных пленных казаки безвинно изрубили, в чем потом перед украинским гетманом и царем должны были оправдываться: "а избили их ради открывшегося в Крыму морового поветрия". По возвращении в Запорожье С. пришлось выдержать бурный натиск со стороны значительной части вольницы. Волнение было вызвано "прелестными" листами сторонника польского короля гетмана Павла Тетери, склонявшего под разными обещаниями запорожских "молодцов" к Польше. Часть их ответила согласием, другая во главе с С. противилась этому, и так как первых было едва ли не большинство, то опасения Косагова, что "мне с Серком тут будет мат", были не напрасны; "теперь бунтуют и на нас совещаются: чуть только осилят, сейчас выдадут нас ляхам или татарам", писал тот же Косагов в Москву. Скоро однако получилась весть о поражении польского короля русскими под Глуховым, и это охладило противников Москвы, отказавшихся от перехода к Польше и примирившихся о С. Он тотчас же воспользовался обстоятельствами и в декабре того же года с небольшим отрядом пошел добивать Перекоп. Под последним его встретила татарская орда, пред которой он сначала отступал, но на берегу речки Коловчака дал ей сражение, выиграл его и гнал татар до перешейка. В этом известии где-то кроется "сказка": или преуменьшена численность отряда С. (показано всего 90 казаков, 30 донцев и 60 калмыков), или преувеличена сила орды, из которой под саблями казаков пало будто бы около 1000 человек.

В начале 1664 г. С. ходил за Буг и Днестр, где разорял турецкие поселения и брад добычу, а потом двинулся по Бугу на черкасские города. Брацлав, Канев, Могилев, Умань и другие города при приближении С. объявили себя на стороне московского царя и были пощажены, но Чигирин и Белая Церковь остались верными Польше. Сначала один, потом в союзе с Косаговым С. все лето бродил в близких и дальних окрестностих Чигирина, имея непрерывно большие и малые стычки с сторонниками Польши и гетмана Тетери: жестокую схватку у Бужина (7 апреля) с полковником Чарнецким, с ним же, Тетерей и татарами под Смелой в Капустяной долине, под Городищем с татарами и в других местах. В конечном счете верх оставался почти всегда за С., и в средине лета он мог уже войти в непокорный Чигирин, который испытал суровую расправу.

В июле 1664 г. у С. вышла размолвка с Москвой. В ответ на многократные настояния из Москвы о необходимости совместных или согласных действий запорожцев с гетманом Иваном Брюховецким С. написал царю, что он гетману не верит и действовать с ним заодно не желает; в этом отказе остался он непреклонен и после разговора с посланным к нему доверенным царя Репниным. Упорство это объясняется отчасти чисто личными счетами С. о Брюховецким, более же тем, что С., ценивший выше всего вольности запорожского войска и независимость собственных действий, не мог быть доволен слишком большою предупредительностью гетмана к Москве. С кем бы ни воевал С. и с кем бы ни был в союзе, он ревниво оберегал свою самостоятельность, в то время как Брюховецкий за посулу боярского сана бил челом царю всеми украинскими городами и пошлинами с них в цареву казну - вплоть до согласия на московских воевод по главным местам Малороссии. Когда Брюховецкий, изменив Москве, стал сноситься с Петром Дорошенком, желавшим отдать Украйну под руку крымскому хану, С. остался верен московскому царю и в 1667 г. по собственному почину пошел на крымских татар, союзников Дорошенка. Хан, в это время воевавший с Яном Собеским, поспешно заключил с последним перемирие и обратился против С. Под Перекопом произошел бой, завершившийся разгромом крымцев. Более недели опустошали запорожцы татарские села и в Сечь возвратились с огромной добычей. От царя за это дело С. получил похвальный лист.

В 1668 г. С. оказывается уже против Москвы и в союзе с Дорошенком. Достоверно известно, что в это время он не был кошевым и жил в Слободской Украйне, где состоял полковником в Змиеве и заведывал казанами слобод Мерефы и Печенегов. Что именно вооружило С. против Москвы, несправедливости ли московских воевод и бояр на Украйне или какие-либо личные счеты, - остается невыясненным, но не подлежит сомнению, что уже в январе 1668 г. он сносился с Дорошенком. 10 марта этого года Змиев в челе о С. поднял бунт на защиту казацких прав. 11 марта С. был уже под Харьковом в надежде, что и этот город присоедивится к восстанию, но ошибся в расчетах и пред ратью князя Григория Ромодановского отступил за Днепр к Дорошенку, по пути разоряя и грабя слободы. У Дорошенка, судя по отрывочным известиям источников, С. оставался недолго, уже осенью того же года возвратившись в Сечь. Там он собрал войско и ходил на украинские города против воевод и бояр. "Приходил же он, - говорится в Актах южной и западной России, - и соединился с городами, в которых живут казаки, не для чего иного, как для того, чтобы воеводы над нашими (украинскими) людьми не были, и вместо них, по старому украинскому обычаю, поставлены были полковники, сотники и войты". Он бился с царскими воеводами под Ахтыркой и под Торговицей. Описывая этот поход, упомянутые Акты заключают: "А о том он весьма печален, что от царского величества отступил; а бусурманам он не присягал". В силу ли этой печали или по другим причинам, но поход на воевод он остановил и в согласии с Дорошенком той же осенью пошел воевать крымских татар. Об этом походе, обильном побитыми татарами и освобожденными русскими полоняниками, говорят не менее четырех разных источников, в том числе послание Дорошенка: "Сие вам ведомо чиним, что, услыша о низового войска желательстве громить татарские улусы, мы послали несколько тысяч городового войска с пушками и с добрым вождем, паном Иваном Сирком, татарскую землю воевать", и донесение царских посланцев: "Гетман Дорошенко послал Сирка в Крым, чтобы учинить в Крыму поиск и замешанину".

Начало 1669 г. С. провел в походе против Суховиенка и крымского хана Батырчи, которым под местечком Ольховцем нанес решительное поражение: Суховиенко ушел из битвы сам-пят. В последовавшей затем смуте на Украйне в связи с избранием в гетманы Демьяна Многогрешного С. вместе с запорожцами объявил себя против последнего и в союзе с Дорошенком настаивал на избрании другого гетмана, Юрия Хмельницкого. Затея их ввиду решительных действий Москвы успеха не имела.

Год спустя С. на короткое время меняет свои поиитические симпатии. Избранный в кошевые, он снова становится сторонником Москвы, что подтверждает и делом. Сохранилась его отписка от 18 июля 1670 г. к воеводе Белгорода, князю Григорию Ромодановскому, что он "Божиею милостью и счастьем царского пресветлого величества" ходил под турецкий город Очаков, где взял много добычи, а город сжег. Это известие, подтверждаемое и Актами южной и западной России, не поддежит сомнению, но не подлежит сомнению и то, что в том же июле 1670 г. С. опять изменяет царю. Когда сторонники Москвы Демьян Многогрешный, Юрий Хмельницкий и союзники их Калга-султан и др. с громадным войском загнали Дорошенка в ловушку под Стеблевым, окружили и стеснили его, так что ему доводилось очень плохо, - неожиданную помощь оказад гетману не кто иной как С. Стремительным рукопашным боем он принулил к бегству сначала татар, потом людей Юрия Хмельницкого, которого пленил, и выручил Дорошенка. Еще полгода спустя С. стоит уже ни за царя, ни за Дорошенка, а за Польшу, от которой получил богатые подарки и ставленника которой в гетманы, Михаила Ханенко поддерживал против старого гетмана Дорошенка. Когда последний, проведав о претензиях Польши вручить гетманскую булаву Ханенку, пошел в союзе с татарским ханом на Украйну и стал чинить ей "большую шкоду", С. по зову Яна Собеского вышел против татар, перехватил их, уже разбитых поляками, на переправе через Буг, громил и топил их, а после боя принудил хана с остатками орды идти вместе с ним против Дорошенка. Последний отступил назад "с оскуделым и в запасах оголоделым войском", а С., "прихилив" к себе все Побужье, подступил к Кальнику, после осады взял его и затем расположился у Лодыжина. 25 октября он с запорожцами присягнул быть в вечном подданстве у польского короля и принял встречную присягу польских гетманов не отнимать у казаков стародавних вольностей.

Ближайшие после этого события месяцы С. провел в непрерывных походах против татар и Дорошенка: около Ильинцев разбил значительный татарский отряд, под Кальником - отряд Дорошенка, в начале 1672 г. в Волошской земле разорял села, на реке Куяльнике напал на крымского хана Нереддина и взял его в плен; отсюда он по зову поляков, обещавших запорожцам добрую плату, поспешил походом на украинские города, но в плате его обманули, что вызвало ропот запорожцев на С. за веру полякам и союз с ними и повело к решению вновь перейти под руку московского царя.

После падения Демьяна Многогрешного и ссылки его в Сибирь С. решил добиться малороссийского гетманства для себя лично. Этому решительно воспротивились правобережний гетман Петр Дорошенко, левобережные полковники во главе с Федором Жученком и особенно Москва, - первые по мотивам личного свойства, а последняя по недоверию к постоянству политических симпатий С. и ввиду его рьяной защиты казацких вольностей. 19 апреля 1762 г. С., по пути в Курск к боярину Γ. Γ. Ромодановскому, к которому ехал для переговоров о гетманстве, ехал без войска, всего с несколькими доверенными лицами, он был перехвачен Жученком, арестован, закован в железы и посажен в полтавскую тюрьму, оттуда отправлся в Москву, а из Москвы - в Сибирь, в Тобольск. Планы С. таким образом рушились. Вместо гетманства он получил ссылку. Последняя однако недолго длилась. За С. явилось три ходатая. Первый - запорожские казаки, написавшие письмо новому гетману Самойловичу, прося его "смиренно и покорственно... донести прошение к его царскому пресветлому величеству", чтобы С. был им возвращен "для лучшего промыслу над неприятелем", а затем посдавшие просьбу боярину Артамону Матвееву: "умилосердись яко отец над чады, чтобы милостивым твоим ходатайством... полевой наш вождь добрый и правитель, бусурманам страшный воин, Иван Сирко к нам был отпущен, для того что у нас второго такого полевого воина и бусурманам гонителя нет; бусурманы, слыша, что в войске запорожском Ивана Сирка, страшного Крыму промышленника и счастливого победителя, который их всегда поражал и побивал и христиан из неволи освобождал, нет, радуются и над нами промышляют". Другим ходатаем были поляки в лице своего посла Христофора Ковалевского, который просил в Москве о возвращении С. "на общую услугу" московского царя и польского короля против начавшего наседать с юга неприятеля, - турок, татар и Дорошенка. A третьим и самым убедительным ходатаем был сам неприятель, те события, которые к невыгоде русских и поляков стали громоздиться на юге после ссылки С. и приостановить которые было не под силу другим полковникам и воеводам. Действительно, весною этого 1762 г. громадные полчища турок вторглись в Подолию и грозили Киеву. В союзе с ними действовал и Дорошенко. Киевскому воеводе князю Юрию Трубецкому не управиться было с такими противниками. Нужна была запорожская вольница, а чтобы водительствовать ею - ну-жен был С. И Алексей Михаилович даровал С. свободу, хотя взял с него торжественную присягу, принесенную в царских палатах в присутствии Никона, освященного собора, ближних бояр и думных людей, - "служить его царевому величеству верно и ни на какие прелести не склоняться, и подущения никакого не слушать, и слов непристойных не вмещать". Но отпустили С. в сечь не сейчас: по проискам Самойловича он был задержан в Москве до первой половины лета 1673 г., - кстати и турки приостановили свое наcтупление. Только в июне этого года мы видим его опять в походах, прежде всего против татар: "взял взятьем и разорил крымский город Аслан и много людей в полон захватил", потом против турок, разгромившим Очаков. С низовьев Днепра он поднялся к украинским городам и стал преследовать татар, в союзе с турками действовавших против русских и поляков: "Татарское войско ныне в сборе есть..., а войною тех татар никуда не пропускает Серик с запорожскими казаками". Побывав походом в Крыму, в Волошской земле и за Бугом, сжегши город Тягин и опустошив Белогородчину, С. направился в Сечь.

В начале зимы в Сечи объявился самозванец, называвший себя сыном царя Алексея Михайловича Семионом. Подошедший к Сече С. учинил самозванному царевичу допрос и словам его дал полную веру - искренно или нет, неизвестно. Во всяком случае и царское слово, переданное ему через послов, о том, что объявившийся царевич самозванец, а настоящий царевич Семион Алексеевич четыре года назад скончался и было бы ему, многолетствуй он, не 15 лет (годы самозванца), а только девять, и требование гетмана Самойловича о выдаче самозванца, - все это С. оставил втуне и без ответа. Не убедили его и прибывшие в Сечь царские послы сотник Чадуев и подьячий Щоголев. В разговоре с ними С., между прочим, высказал много горьких упреков Москве по поводу чинимых ею обид казачеству вообще и ему, С., в частности. "...Больше меня не обманут. Раньше мне отписал Ромодановский на картке государеву милость, и я, поверя ему, поехал к нему, а он продал меня за 2000 червонных", говорил он по поводу своего ареста и ссылки в Сибирь. "А кто же, - спросили послы, - те червонише за тебя дал?" - "Царское величество, милосердуя обо мне, те червонные Ромодановскому указал дать", ответил С. Отпуская московских послов обратно, С. отправил с нами и своих людей с постановлениями рады спросить самого царя о царевиче Семионе (предшествующую грамоту запорожцы считали сочинительством бояр) и с письмом Лжесемиона к царю. И только тогда, когда посланцы С. из уст царя услышали о самозванстве пришельца в Сечь и о том по возвращении передали С., последний наконец решил удовлетворить требование Москвы о его выдаче, заковал его в железы и отправил в Москву, где он 17 сентября 1674 г. был казнен, на допросе назвав свое настоящее происхождение - сын варшавского мещанина, перешедшего из Варшавы в Лохвицу и ставшего подданным князя Дмитрия Вишневецкого. Трудно допустить, чтобы С., человек проницательный и зоркий, верил сказкам самозванца о своем происхождении. Скорее это была роль разыгранного убеждения, принятая им на себя отчасти в видах устрашения Москвы, отчасти из мести за ссылку в Сибирь. Во всяком случае Москва должна была отпустить, "пробачить" вины запорожцам, а С. получил даже царский подарок, четыре сорока соболей, и получил бы в вотчину и городок Келеберду, на что и грамота была уже послана, не вмешайся в дело зложелатель С. - гетман Самойлович.

Еще до отправки Лжесемиона в Москву С. сделал некий "выпад", о причинах которого трудно и догадываться. Он вдруг отправил посланцев сначала в Чигирин к Дорошенку, затем к Самойловичу с предложением каждому из них забыть распри с запорожцами, быть с ними "в единомыслии и в братолюбном совете для того, чтобы... никакого не было замешанья и кроворазлития", и сообща действовать против бусурман. Из этого дела, как и не могло иначе быть при тогдашней путанице и борьбе честолюбий разных гетманов, ничего не вышло. Самойлович не только не пошел на встречу предложению С., но перехватил посланцев к Дорошенку, схватил и посланных к нему самому и всех заключил в тюрьму.

В начале 1675 г. в западную Украйну пришел польский король Ян Собеский. Это обстоятельство вызвало "замешанину" и шатание среди казаков в восточной Украйне и усиленную подозрительность к С. со стороны Самойловича и Москвы. Посыпались доносы Самойловича и оправдания С. В январе Самойлович писал о сношениях С. с королем в Москву, а в марте о том же - воеводе Ромодановскому: "Сирко служить Москве не помышляет и присягал-де он в Москве поневоле, а как родился за ляхами, так и умереть хочет за ними". С целью рассеять взводимые на него наветы С. в мае послал царю через своего доверенного человека оправдательный лист, в котором писал, что, правда, "его королевское величество в третий раз пишет нам о том, чтобы мы шли к нему на службу и чинили бы общий на бусурман промысел; но мы, верно служа вашему величеству, без указа вашего величества не уйдем, а будет на то указ, тогда идти готовы". Царь, наcтроенный наветами Самойловича, ответил С. суровой грамотой, которою запрещал ему сноситься с королем и отказывал в разных просьбах и милостях. Ведаться с королевскими послами С. тем не менее не перестал, что вызвало дальнейшие доносы Самойловича в Москву, который в недоброжелательстве к С. часто приплетал к былям и небылицы. В общем явно, что запорожцы не раскрывали всех своих намерений, особенно после обидной грамоты кошевому С., но и Самойлович в своих подозрениях заходил слишком далеко. Никакой измены во всяком случае не последовало.

Временно неприязнь между С. и Самойловичем ослабла, перейдя даже в некоторый род дружбы. Дело в том, что в октябре 1675 г. С., извещенный о надвигавшихся татарах, спешно вышел к Перекопу и под ним разбил неприятеля, взял большую добычу и освободив многих пленных. Под впечатлением этого похода, избавившего Самойловича от нужды лично видаться с татарами, отчасти же, согласно другим источникам, под влиянием угрозы С. выйти на него за его "непотребства" с 100 тысячами сабель, гетман подобрел, стал выказывать кошевому и запорожцам свое расположение и послал кормовых припасов. С. на ласку ответил лаской и повторением раз уже неудавшегося предложения. "Так как мы некогда перед образом Христа и Богоматери обязались истинное приятство между собой соблюдать, - писал он, - то я всей душою хочу сдержать свое обещание, хотя злохитрый враг постоянно... дает повод к разрыву той дружбы и тесного союза меж нами. Теперь... я готов вспомнить обоюдную клятву нашу перед святым образом и призвать на помощь всемогущего Бога, чтобы Он продолжил згоду между нами на благое дело отчизны дорогой".

Дружба кошевого и гетмана развалилась уже в самом близком времени, на этот раз в связи с желанием правобережного гетмана Дорошенка от Турции перейти в подданство России. С., извещенный об этом желании, с запорожцами и донским товариством подошел к Чигирину, резиденции Дорошенка, где принял от последнего по всем формам присягу на верность Москве и встречно дал присягу в том, что гетман "будет принят вашим царским величеством в отеческую милость, - писал С. царю, - останется в целости и ненарушен в здоровье, в чести, в пожитках, со всем городом, со всеми товарищами и войском, при милости и при клейнотах войсковых, безо всякой за прошлые преступления мести..." О "подклонении" Дорошенка "под руку царского величества" С. объявил в особых листах всем полковникам гетмана Самойловича и ему самому с предложением отныне жить так, "чтобы Богу было угодно и людям хвально", и не ходить "на ту сторону (правобережную) обиды делать". Самойлович, узнав о происшедшем в Чигирине, обратился с воззванием к левобережным казакам "хитростям и коварствам" Дорошенка и С. не верить, написал боярину Матвееву, советуя не доверять С., и самому царю в том же смысле. История загорелась отчасти из действительного недоверия к С. и особенно к Дорошенку, более же всего из уязвленного самолюбия Самойловича, в том, что присяга была принесена С., который принимать ее формального права не имел, а не ему и воеводе Ромодановскому. В этом духе и получил С. грамоту из Москвы: буде Дорошенко на деле желает поступить в подданство великого государя, то учинить ему присягу о том в присутствии боярина Ромодановского и гетмана Самойловича, Дорошенко отказался ехать к этим лицам, опасаясь их мести, и взамен того послал от себя людей в Москву с челобитной о подданстве. Царя и это почему-то не удовлетворило, и С. были запрещены дальнейшие сношения с левобережным гетманом, что впрочем его не укротило и предстательства его за Дорошенку не остановило, результатом чего была царская грамота в том смысле, что если Дорошенко окажется поистине верным царю, то "о прежних его делах будет забыто все".

Усилия С. умирить это дело были прерваны угрозой со стороны Турции в отмщение ему за привлечение Дорошенка на сторону русских. "Турский" султан Магомет IV осенью 1675 г. отрядил крымского хана с 50 тыс. татар и лично вышел с отборными 15 тыс. янычар с намерением "выбить всех запорожцев до конца, а самую Сичь сравнять о землею". На третью ночь Рождества, когда казаки пьяные спали по своим куреням, 15-тысячный отряд, как рассказывает летопись Величко, вошел в Сечь. Татары будто бы настолько стеснились в узких проходах и проулках, что потеряли всякую возможность двигаться и стрелять, чем и воспользовались несколько десятков проснувшихся запорожцев, начавших расстреливать врага из куренных окон. По летописному сказанию, довольно сомнительному в подробностях, между татарами возникла давка, а затем паника, стоившая им около 13 тысячи раздавленных и смятых. Через беглецов паника перебросилась и в ханский лагерь, стоявший за Сечью, и хан с ордою без оглядки бежал в Крым, преследуемый С. с запорожцами. В июле того же 1675 г. (по сентябрскому счету) запорожцы во главе с С. пошли ответным походом в Крым и всю страну "несчадно струснули". Ряд городов, в том числе и столица Бахчисарай, были преданы огню, страва разорена, люди побиты и в полон взяты, и сам хан с мурзами едва спасся в горы. Несколько опомнившись, хан собрался с силами и двинулся к Сивашу, надеясь отрезать казакам путь. Однако С., отправив большую часть войска разорять Крым, с меньшею частью предусмотрительно остался у переправы. Хан очутился между двух огней: впереди был С., а сзади подступила выходившая из Крыма другая часть запорожцев. После нескольких попыток опрокинуть передний отряд татары принуждены были сложить оружие, а кто не хотел - был убит. Только сам хан и немногие с ним успели ускользнуть в стороны. С. привез в Сечь 7 тыс. пленных татар и несколько тысяч освобожденных из неволи христиан.

Разгром Крыма обозлил турецкого султана донельзя. Он грозил разорить Сечь до основания и собирался на нее походом. Живущим в Малороссии преданием именно к этому моменту приурочивается высокомерное послание султана к запорожцам и известное "смехотворное" письмо последних в ответ, писание которого изображено Репиным в картине "Запорожцы".

После смерти Алексея Михайловича С. с кошом принес торжественную присягу на верность Федору Алексеевичу и почти одновременно с этим попытался завершить неоконченное дело о принятии Дорошенка в подданство России (1676 г.). Противодействие планам С. со стороны Самойловича и вызванное донесениями последнего недовольство царя кошевым еще более упрочили дружбу С. с Дорошенком и испортили его отношения к Москве, так что он, по-видимому, подумывал снова о союзе с турками или татарами. Тем не менее, когда Самойлович и Ромодановский пошли на Дорошенка открытой силой и последний им сдался, С. почему-то не предпринял никаких шагов для поддержки своего друга, остался равнодушным зрителем и даже возобновил свои обычные промыслы над крымцами.

С начала 1677 г. отношения С. с Москвою значительно ухудшились. К этому времени обнаружилось явное намерение турок и татар идти на Украйну, и до Самойловича дошли слухи о сношениях С. с султаном. Действительно, С. одно за другим получил ряд посланий от находившегося в плену у турок Юрия Хмельницкого с предложением стать на сторону султана, "найяснейшего цесаря турецкого". "Когда я был в Запорожье, - писал Хмельницкий С., - то вы мне обещали оказать любовь и желательство и вождем (т. е. гетманом) меня иметь хотели; исполните теперь ваше обещание и отправляйте послов своих для переговоров со мною". Эти послания С. отправлял Самойловичу, сопровождая их собственными, в которых уверял о своих честных намерениях по отношению к Москве, но не скрывал недовольства последнею из-за неприсылки оружия, свинца и продуктов и высказывал желание завести переговоры с турками с целью размена пленных. Самойлович, а под влиянием его и царь чистоте намерений С. веры не давали, подозревая его в том, что переговоры о размене пленных затеваются лишь для возможности переговоров о союзе. В июне 1677 г. из Москвы прибыл в Сечь для расследования этого дела царский посол Василий Перхуров и на раде выслушал, с одной стороны, уверения С. и коша в готовности противиться туркам и татарам, а с другой - ряд жалоб на Самойловича в Москву о неприсылке довольствия, сукон, и всякого жалованья. Жалобы С. в июле через посланца стольника Алексадра Карандеева были удовлетворены, но сам он остался под подозрением, и Самойлович следил за каждым его шагом.

20 августа 1677 г. произошла под Чигирином битва московских полков с совместными силами турок, татар, валахов и мултян, разрешившаяся бегством союзников. Отношение С. к этому делу остается не совсем выясненным. По летописи Величка следует, что С. послал на помощь московским полкам значительный отряд запорожцев, который и решил дело в критическую минуту. Факт этот однако в других источниках не находит подтверждения. С другой стороны, не более достоверны и известия о двойственной роли С.: посылая письмо Самойловичу с поздравлениями его с счастливой победой, он в то же время своими лодками помог будто бы бежавшим татарам переправиться через Днепр, за что от хана получил хлебных запасов, самопалов, зелья и свинцу, а от султана 30 тыс. червонцев. На основании этих слухов Самойлович послал в октябре С. резкое укорительное письмо и о них же сообщил в Москву, откуда для расследования вскоре был прислан подьячий Емельян Шестаков. На ряд поставленных по этому делу Шестаковым вопросов С. отвечал: под Чигирин он не ходил потому, что войска в Сечи было мало и ходили слухи о намерениях турок по пути к Чигирину осадить сначала Сечь; с ханом примирился отчасти ввиду этой угрозы, отчасти же потому, что царь и гетман, несмотря на неоднократные челобитья его, С., ни припасов, ни оружия, ни вспоможения людьми не присылали, почему казаки одной рыбой должны были кормиться, а хан за полоненных татар дал большой выкуп, - "а если бы с ханом не помирились, то все с голоду померли бы". "...А как скоро войска и запасы будут нам присланы, то мы перемирие с ханом нарушим и пойдем в Крым войною".

Весною 1678 г. ввовь грозила беда от нашествия турок на Украйну. Царь и гетман стали готовиться к отпору, почему опять должны были ведаться с С. А о нем между тем стали приходить тревожные вести; доносили, что он в дружбе с султаном и ханом, с сбоими сносится через послов, сносится также и с Юрием Хмельницким, что он готов отойти от Москвы и пристать к султану, если последний даст согласие веру православную не гнать, податей не брать, вольностей запорожских не нарушать и по городам своих старших не ставить. Некоторые говорили, что всем этим С. "просто манет врагов, чтобы они на него прежде времени не наступали, а сам только времени выжидает, чтобы над Крымом промысел чинить". Самойлович однако слухи считал за истину, С. ни в чем не доверял, его советы (напр. об очищении трудного для защиты Чигирина) считал "злосливыми" намерениями, просьбы его о довольствии, оружии, знаменах и пр. отклонял и в посланиях царю обрисовывал С. самыми черными красками. Только когда турецкая гроза стала совсем близко, он послал запорожцам 200 бочек муки, 40 бочек пшена и других продуктов. Подозрения Самойловича однако не оправдались. В июне 1678 г. С. совершенно разорвал всякие сношения с неприятелями и 12 числа этого месяца разбил на Днепровском лимане несколько турецких судов с хлебными запасами, а затем, желая опередить шедших из-под Чигирина турок, двинулся к Бугу, на пути их сжег мост, имел ряд стычек с неприятельскими отрядами, которые разбил и рассеял. В то время, когда С. громил татар на Днепре и Буге, московские полки и украинские казаки понесли решительное поражение у Чигирина и отступили от города. Неудачу эту молва, а вслед за нею и летописи объяснили нерешительностью князя Ромодановского, сын которого находился в плену у турок, и тем, что Самойлович, "знюхавшись с князем и следуя его воле", удерживал казаков от решительного сражения. Тогда С. и запорожцы послали Самойловичу пространное ядовитое, полное резких укоризн письмо. Изложив все бедствия, перенесенные Украйной от вражды правобережного и левобережного гетманств, в том числе Самойловича с Дорошенком, С. писал: "После всего отого не удивляйся, ваша вельможность, войску запорожскому, если нам пришлось, после случившегося збурения турчином Чигирина, Канева... и тебя записать в реестр прошлых нещиро зичливых отчизне нашей гетманов... Вместо военного похода... ты, яко журавель на купине стоящий, издалека через Днепр смотрел до Лодыжина и Уманя, что там будет твориться, обгородившись хорошо наметными стенами для защиты своего здоровья, чтобы оттуда не залетела по ветру пуля какая и оному в роскошных перинах... не причинила шкоды... Объясни же теперь, пане гетмане, что доказал ты, какую услугу Богу и отчизне сделал. Дорошенка заслал в непрестанную неволю, Чигирин со всею сегобочною Украйною утратил, многому множеству христианской крови напрасно пролиться допустил и после такого благополучия обеих сторон гетманом титуловаться стал... Дождался крайнего упадка и запустения отчизны нашей... за что дать ответ перед Богом всевидящим. Твоему разуму показался лучшим один человек, сын князя Ромодановского, нежели тысячи братии нашей, великороссийских и малороссийских, оставленных без помощи твоей на убиение в Чигирине, Каневе и других местах... Кто тут слепоте твоего ума не удивится? Кто может с приязнию и зичливостью приклониться тебе?.." И т. д., - длинный ряд укоров, заключенный благожеланием, "чтобы ты через тот упадок очнулся и поискал милости Божией для вечного живота и благополучия". После своей неудачи под Чигирином, отчасти, может быть, вследствие приведенного письма, а более всего ввиду того, что С. на деле доказал шаткость недобрых о нем слухов, Самойлович стал с значительно большим доверием относиться и к С. и к запорожцам вообще, к ним отписывая, что верит их "искреннему желанию к православному монарху", и в Москве прося, "дабы великий государь, взирая на труды их, по челобитью свою милость явил".

Весною 1679 г. С. напал на город Кызыкермень и Тавань. Мстя за разорение этих городов, турки поздней весною подступили было к Сече, но С., имея мало войска, ушел на острова, почему турки повернули обратно. Узнав о недостаче войск у С., царь впервые послал ему помощь, - большую конную рать и пеших людей. В начале лета Самойлович предупреждал С., что на Сечь снова собираются янычары, и предлагал свою помощь, на что С. ответил: "Если вы, ваша вельможности", станете беcпокоить вашу гетманскую особу с такой приязнью и усердием, какую выказали у Лодыжина, Уманя, Чигирина... то лучше вам оставаться в собственном доме и не смотреть на наше падение сблизка, как смотрели вы беcпечально на падение Чигирина..."

"Того же лета (1680), августа первого числа, - говорит летопись Величко, - преставился от казни сей, через некоторое время после болезни, в Грушевке, в пасеке своей, славный кошевой атаман Иван Серко... Погребен был честно всем войском низовым запорожским.,. Хоронили его знаменито 2 августа со многою арматною и мушкетною стрельбою и с великою от всего низового войска жалостью..." На камне, сохранившемся доныне на его могиле (в нынешней деревне Капуливке, Екатеринославской губернии и уезда), дата смерти С. обозначена 4 мая 1680 г.; разногласие объясняется, вероятно, ошибкой на этом камне, поставленном, нало думать, значительно позже на месте старого камня, уничтоженного во время гонений на Сечь; надпись восстановлялась на память, почему и возможна была ошибка.

Друзья и враги С., летописцы и историки, - все отзываются о нем как о человеке замечательных военных дарований. Польский король Ян Собеский называл его "воином славным и в ратном деле большим промышленником", украинские летописцы величают его "сильным и великим ватагом", "славным атаманом", малороссийские историки приравнивают его к Чингисхану и Тамерлану. Татары дали ему прозвище "урус-шайтан" (русский чорт), татарки его именем пугали детей; турецкий султан издал указ молиться в мечетях о погибели С. Сами запорожцы и украинские казаки считали его непобедимым. Легенды гласят, что после смерти С. запорожцы, отправляясь в поход, возили его тело в гробу или его правую руку, которую при встрече с врагами выставляли вперед и кричали: "Стой, душа и рука Сирка с нами". О подвигах его и доныне распеваются песни, рассказываются думки, легенды и сказки.

Четырьмя разного значения причинами главным образом вызывались походы и направлялась политика С. и его казаков. Первая из них - бесшабашная удаль, столь характерная для корсаров, пиратов, а в русской истории для обитателей Сечи. Именно этой беcпринципной удалью, любовью к войне для войны объясняются иначе часто совсем необъяснимые резкие переходы запорожцев во главе с С. от одной стороны к другой, неожиданная измена этим, неожиданная помощь тем. Вторая - необходимость добывать средства к жизни, которых не давала Сечь. К тому и "прихыливались" казаки, кто предлагал эти средства, а если никто не предлагал - шли походом на того, где полагали найти их наиболее легко, при наименьшем сопротивлении. Третья причина уже принципиального характера; это - вера православная. Она была тем началом, которое заставляло С. чаще всего быть на стороне Москвы и заодно с нею, о чем он неоднократно и высказывал в посланиях к Самойловичу. A над всем этим высится - вольность Запорожья. Ради сохранения вольности, если она ему обеcпечена, он готов был войти в дружбу с султаном и ханом, а при опасениях утратить это высшее благо Сечи - отторгался даже от Москвы и шел против нее, несмотря на родственность крови и общность веры.

Акты Южной и Западной России, т. IV, стр. 272, 292; т. V, стр. 138, 139, 155, 156, 201, 202, 216-218, 223-225; т. VI, стр. 30, 31, 35, 199, 203-207; т. VII, стр. 12, 91, 104, 110, 111, 115, 150, 157, 158, 297, 298, 301, 316; т. VIII, стр. 34, 60, 62, 65, 113, 230, 246, 274; т. IX, стр. 242, 415, 445, 454, 549, 572-575, 577, 586, 587, 590, 606, 607, 647, 828, 830, 850-851, 892, 894, 896, 986, 988; т. XI, стр. 11, 15, 91, 113, 140, 306, 336, 342-364, 429, 443, 446, 479, 497, 525, 550-562, 575, 579, 580, 582-586, 610, 659; т. XII, стр. 34, 50, 90, 97-107, 111-115, 127, 132, 137, 258-260, 273-276, 287-290, 305, 319-321, 324, 326, 329-337, 355, 368, 371, 374, 393-398, 401, 417, 444-446, 462, 464, 522-527, 538, 545-562, 565, 575, 596-602, 604, 610, 622, 632-636, 641-647, 655, 661, 682, 698, 701, 718, 774, 818, 820, 823, 829, 832, 834; т. ХIII, стр. 56-57, 75, 90-92, 105-111, 122-123, 163, 179-180, 181-188, 194-197, 213-216, 226, 227, 270, 274, 330, 344-348, 352-356, 370, 377, 423-430, 432-439, 436, 439, 448, 455, 458, 473, 487, 505-508, 515-517, 546-552, 595, 602, 603, 642, 666, 694, 697, 700, 703. - Летопись Величко; Киев, 1851 г., т. II, стр. 79, 100, 168-170, 178, 341, 343-346, 353, 364-368, 370-371, 390-396, 428, 429, 452, 464, 467, 489-493, 497-498. - Летопись Самовидца, Киев, 1878 г., стр. 86, 91, 94, 96, 99-102, 107, 111, 148. - Летопись Григория Грабянки, Киев, 1854 г., стр. 192, 193, 198. - Летописец Леонтия Боболинского, Киев, 1854 г., стр. 315. - Архив министерства иностранных дел в Москве, дела 1663 г., № 14, св. 18; 1664 г., № 9, св. 19; 1668 г., № 3, св. 26; № 13, св. 26; 1672 г., № 27, св. 38; 1673 г., № 3, св. 38; № 35, св. 39; 1675 г., № 2, св. 44. - Latopisiec Joachima Jezlicza, Warszawa, 1853 г., П., 87, 92, 106. - "Собрание Госуд. Грамот и Догов.", т. IV, М., 1828 г., стр. 51, 287, 312, 314, 315, 324, 325. - Бантыш-Каменский, "Источники малороссийской истории", т. I, М., 1857 г., стр. 248, 266, 267; т. II, М. 1858, стр. 147. - Д. И. Эварницкий. "Запорожье в остатках старины", СПб., 1888 г., т. II, стр. 74-76. - Его же, "История запорожских казаков", СПб., 1892 г., т. I, стр. 355. - Его же, "Иван Дмитриевич Сирко, славный кошевой атаман Запорожского войска", СПб., 1894 г. - Ригельман, "Летописное повествование о Малой России", М., 1847 г., т. II, стр. 76, 122, 170-171. - Мышецкий, "История о казаках запорожских", Одесса, 1852 г., т. II. - Костомаров, "Русская история", т. II, СПб., 1876 г., стр. 788. - "Historia panowania Jana Kazimierza", Poznan, 1840, І, 182. - Филарет, "Историко-статистическое описание Харьковской епархии", М., 1857 г., т. II, стр. 50-53, 263. - "Киевская Старина", 1893 г., т. XL, стр. 310.

{Половцов}

Серко, Иван Дмитриевич

или Сирко († в 1680 г.) - популярнейший кошевой атаман Запорожского войска, родом из казацкой слободы Мерефы Слободской Украйны (нын. Харьковской губ.). В 1654 г., будучи полковником, не захотел принять присяги на подданство московскому государю и удалился в Запорожье, где пробыл в неизвестности до 1659 г. Решившись, наконец, стать сторонником московского царя, он самостоятельно ходил на крымцев, взял Аккерман и Чигирин, "очень многих полонил", а затем, призванный князем Трубецким и гетманом Беспалым, в течение нескольких лет "чинил промысел" над крымскими улусами. В 1663 г. С. сделался кошевым атаманом Запорожского войска и одержал ряд блестящих побед над крымцами, поляками и Петром Дорошенко при Перекопе, в Капустяной долине, близ Умани и др., причем он один из первых стал присоединять к казакам отряды калмыков. В 1664 г., не доверяя гетману Брюховецкому, возвратился в Сечь, но на следующий же год вышел оттуда и по-прежнему поражал татар, тем самым защищая от них малороссиян. В 1668 г. С. перешел на сторону Дорошенко, "воевал" украинские города, идя "против бояр и воевод", и в то же время не переставал теснить крымцев. В 1670 г., снова верный московскому царю, С. выжег Очаков и нанес несколько поражений недавнему союзнику своему. В 1672 г., по смерти гетмана Демьяна Многогрешного, С. стал домогаться гетманства, но вместо того попал в Тобольск, сосланный туда царем Алексеем Михайловичем. Скоро, однако, он был вновь поставлен во главе запорожских казаков, с которыми в 1673 г. взял Арслан, Очаков и др. В том же году Серко выдал Москве лжецаревича Симеона Алексеевича и получил от царя богатое "пожалование", но, не получая удовлетворения некоторых своих просьб, стал сноситься с поляками, от которых ничего не добился; снова сделался приверженцем московского царя и склонил на его сторону Петра Дорошенко. В 1675 г. С. жестоко отомстил султану турецкому и крымским татарам за разграбление Сечи, получил от султана богатый выкуп за пленных и написал ему "смехотворное" письмо, эпизод с которым послужил темою для известной картины И. Е. Репина "Запорожцы". В последние годы жизни С. уже не изменял Москве и неустанно поражал крымцев. Отличавшийся необыкновенной храбростью и в то же время великодушием и добротой, С. тотчас же после смерти стал предметом легенд, стихов и т. п. Его именем татары унимали кричащих детей; равного ему не находили никого, и память о нем сохранилась в Малороссии до сих пор. В дер. Капыловке Екатеринославской губ. ему поставлен памятник, описанный Д. Эварницким в "Историческом вестнике" (1887, № 7). Тому же автору принадлежит и подробная его биография: "Иван Дмитриевич Сирко, главный кошевой атаман запорожских низовых казаков" (СПб., 1894).

Биографический словарь - Серко, Иван Дмитриевич Иван Дмитриевич Серко И. Д. Серко. Портрет работы И. Репина (1889) Дата рождения: ок. 1610 … Википедия

Иван Дмитриевич Сирко (около 1610 — ум. 1680) — кошевой атаман Запорожской Сечи. За период пребывания в должности атамана провел 54 больших и малых сражений, при этом ни разу не остался побежденным.

Рождение Сирко

Год и место рождения Ивана Дмитриевича Сирко неизвестны. По некоторым данным, он родился в семье шляхтича на Подолье. По другим — Сирко родом из казацкой слободы Мерефы Слободской Украины (Харьковской области). По преданию, уже рождение Ивана Сирко было необычным — мальчик родился с зубами, чем испугал всех присутствующих. Отец попытался исправить ситуацию, заявив, что Иван «зубами будет грызть врагов». Но это мало успокоило селян.

К ребенку относились с опаской, и в какой-то мере это было оправданно, потому что он с детства проявлял необычные способности, которые впоследствии стали просто сверхъестественными.

Великий характерник

Самым знаменитым и могущественным характерником был атаман Иван Сирко. «Кошевой Сирко был превеликий колдун. Недаром его турки прозвали шайтаном…» Запорожцы говорили, что равного Сирку в целом свете не было. Рассказывали, что когда он подставлял руку под удар сабли, на ней оставался лишь синий след. Сирко умел наводить на врагов сон, часто при этом оборачиваясь белым хортом. Но Сирко не только побеждал людей, а и нечистую силу. Речку Чертомлык назвали так потому, что в ней Сирко убил черта: тот только мелькнул ногами, когда Сирко выстрелил в него из пистоля. Бурной оказалась не только земная жизнь Ивана Сирко, но и посмертная. Великий воин-характерник даже после смерти продолжал побеждать врагов. Он завещал казакам после его смерти отрезать его правую руку и ходить с ней в походы. Казаки выполнили завет атамана и, встречаясь с неприятелем, выставляли вперед его руку со словами: «Душа и рука Сирка с нами!» Казаки верили: где рука — там и удача. Поэтому запорожцев еще долго боялись и турки, и ляхи. В одном предании Сирко даже назван Сирентием Праворучником. Руку кошевого захоронили только после разрушения Запорожской Сечи. А на могиле Сирка была надпись на кресте: «Кто будет семь лет перед Пасхой выносить по три заполы земли на мою могилу, то будет иметь такую силу, как я, и будет знать столько, сколько и я».

Брак казака Сирко

Старые характерники предостерегали Серко от брака, но тот не послушал. Он встретил женщину, которая стала настоящей отрадой для кошевого атамана. Враги знали его, как оборотня, но жена и дети знали его, как любящего мужа и заботливого отца. Тело его было воином, а душа атамана - раздвоилась: в семье - один, а в бою - другой.

Спасение Москвы

Легенда о том, что рука Ивана Сирко помогла победить французов в Отечественной войне 1812 года. Когда русская армия стояла под Бородино, казак Михайло Нелипа рассказал фельдмаршалу Кутузову про победоносную правую руку атамана Сирко. Дело в том, что семья Нелипы из поколения в поколения присматривала за останками атамана. И, поразмыслив, Кутузов отправил казаков за рукой Сирко. Но дед Нелипы, старый хранитель останков запорожского атамана, ни за что не соглашался отдать руку! Долго упрашивали его казаки и, наконец, все-таки уговорили. Старый Нелипа выдал руку только под личные гарантии фельдмаршала Кутузова. Руку три раза обнесли вокруг занятой французами Москвы, и французы ушли из русской столицы. Судьба войны была решена. Так Иван Сирко помог русской армии победить французов.

Полковник Войска Запорожского

На службе у французского короля:

Утверждается, что в 1644 году Богдан Хмельницкий, как военный писарь Войска Запорожского, во время встречи в Варшаве с послом Франции графом де Брежи подписал договор о найме 2 500 казаков в войско французского короля. В октябре 1645 года казацкий отряд Балтийским морем прибыл во французский порт Кале. C 7 сентября 1646 года 2 000 казаков под командованием Хмельницкого, Солтенко и Серко, который командовал к этому времени полком, а также 3 000 польских пехотинцев, участвовали на стороне французов под общим командованием принца де Конде в осаде крепости Дюнкерк, находившейся в руках испанцев. 11 октября осажденная крепость сдалась. Эта легенда была опровергнута в работах польского историка Збигнева Вуйцика и украинского историка казачества Владимира Голобуцкого. Они пришли к выводу, что в осаде Дюнкерка участвовало 2400 польских наемников под командованием полковников Пшиемского, Кабре и де Сиро.

Участие в восстании Хмельницкого:
Принял участие в восстании Богдана Хмельницкого, также в походах против Турции и крымских татар. В 1654 году, будучи полковником, не захотел принять присягу русскому царю и удалился на Запорожье, но уже 1659 году он выступил сторонником царя, против польского короля. В 1658—1660 годах — винницкий полковник.

В 1667 году совершил поход на Кафу, взяв город и предав его вместе с окрестностями огню. Освободил около двух тысяч невольников и увел с собой татарский полон численностью около 1,5 тысяч человек. В 1668 перешел на сторону Петра Дорошенко, «воевал» украинские города, идя «против бояр и воевод», но в 1670 году порвал с ним. В 1672 году, желая стать гетманом, возглавил оппозицию казацкой старшины против кандидатуры в гетманы Ивана Самойловича, в связи с чем был отправлен в ссылку в Тобольск, но вскоре возвращен на Украину. В 70-х годах организовал ряд успешных походов в Крым.

Колебания Сирко между службой русскому и польскому государству:

Заслуживает внимание мнение Д. И. Яворницкого о колебаниях Серко между службой польскому королю или русскому царю: Переходы Серко от русского царя к польскому королю и обратно нельзя смотреть как на измену одному и верность другому: Серко и все запорожское козачество хотя и признавали над собой протекцию русского царя со времени Богдана Хмельницкого, но все еще, по старой традиции, считали себя людьми вольными и ни от кого не зависимыми, — людьми, которые считали за собой право решать вопросы о мире и розмире с соседними царствами и входить в сношения с близкими и дальними царями и властелинами.

Посмертные скитания

Могила Ивана Сирко пострадала еще в 1709 году во время разорения Чертомлыцкой Сечи. Но местные жители уберегли ее, и семьи казаков присматривали за моги лой атамана из поколения в поколение. В ноябре 1967 года, когда берег, на котором находилась могила кошевого атамана, подмыли волны Каховского водохранилища, останки атамана перезахоронили. Но перед этим череп атамана изъяли из могилы. Во второй раз Ивана Сирко хоронили торжественно, при большом стечении народа, предать его земле обезглавленным было невозможно. Выход нашли самый простой — в гроб положили другой череп, обнаруженный при раскопках того же кургана. А череп атамана для изготовления скульптурного портрета отправили в Москву, в знаменитую мастерскую антрополога М. Герасимова, с целью проведения антропологической реконструкции внешности Ивана Сирко. После этого череп Сирко почти четверть века оставался в Москве. Вернули его лишь в 1990 году, перед празднованием 500-летия украинского казачества. Но и на этом мытарства не закончились. После празднования юбилея череп Ивана Сирко попал в сейф начальника местного отдела культуры, где он пролежал еще семь лет, пока его не передали в Днепропетровский исторический музей. Летом 2000 года, после многочисленных обращений историков, было принято решение о дозахоронении черепа атамана Ивана Сирко вместе с другими останками в кургане Баба-могила. И через 320 лет после смерти знаменитый атаман наконец-то обрел мир и покой.

Рассказывали, что Сирко, с наступлением сумерек, превращался в волка и проникал во враждебный лагерь. Он узнавал, где что стоит, как располагаются защитники, и на утро возвращался к казакам, детально рисуя все, что видел. Казаки начинали наступление и всегда побеждали. Напуганные враги рассказывали, что Сирко в разгар боя мог взлетать в воздух и вызывать ненастье. В страхе, конечно же, глаза велики и каждый видел то, что хотел, но когда вражеские войска слышали, что на них идет кошевой Сирко, то знали - они обречены на поражение. Казаки были убеждены, пока с ними Сирко, то войско будет непобедимым. Именно поэтому на призывы атамана идти в бой они, обычно, отвечали: «Веди нас, мы с тобой до конца!» Сирко владел удивительной силой стратегического предвидения и в совершенстве владел искусством маневрирования в бою.
Казаки рассказывали, что как-то вечером, стоя на берегу Хортицы, Иван Сирко встретился с чертом. Тот соблазнял его славой, золотом и властью. Предлагал ему гетманскую булаву и пожизненный почет побратимов. На все эти искушения нечистого Сирко только рассмеялся и выстрелил в черта из пистоля. С того времени казаки начали говорить: «Сирко сам черт не страшен!»
Враги решили забрать у атамана его душу - его семью. Сирко имел удивительный нрав. Рассказывали, что на поле боя он заживлял раны своих побратимов, однако свою душевную рану он заживить так и не смог. Невзирая на всю характерницкую и непобедимую силу, Иван Сирко так и не смог пережить смерть своей жены и двух сынов, которые погибли от рук врагов. Сирко был разбит, его село сожгли, семьи у него больше не было, кому в наследство передать свое знание и умение характерницкой силы. Так враги нашли способ, как отобрать у непобедимого воина его душу, а, заодно отобрав у него то, что делало его человеком. В страшном гневе Иван Сирко возвращается на Сечь. Зверь проснулся в атамане. Сирко приказал сзывать поход на турков. На своем пути Сирко не жалел никого. Он выходил на бой к врагам голыми руками, без оружия. Переводы рассказывают, что в бою перед Сирком враги умирали от страха. Сирко приказал пленных не брать, после себя атаман оставлял только пепелища. Но даже тот триумфально победный поход не принес Сирко душевного покоя. Дома его так никто и не ждал. Сирко был убит горем, он начал терять свою силу, душа его раздвоилась, жажда враждебной крови угомонилась и Сирко пожелал умереть. Он ожидал смерти как благословления, но смерть не приходила. Тогда Сирко смастерил себе гроб, сам лег в него и умер (1680).

Завещание атамана Сирка

На смертном ложе Сирко оставил завещание своим побратимам: «Кто семь лет подряд перед Пасхой будет носить на мою могилу землю - получит мою силу». Но, настоящее место захоронения атамана-характерника так и осталось неизвестным. Побратимы хорошо позаботились о том, чтобы тайна их кошевого осталась недоступной для врагов. Именно поэтому Серко несколько раз перезахоранивали, а место его захоронения знали лишь избранные. Казаки так верили в силу своего атамана, что свыше пяти лет гроб с телом Сирко хранился на Сечи. И даже возили ее с собой в военные походы.
Еще одно завещание оставил Сирко побратимам: «Как наступят плохие времена, откройте мой гроб, возьмите мою десницу и идите с ней в бой!». Казаки выполнили завещание кошевое. Они отрезали десницу Сирко и еще двадцать лет возили ее с собой в походы. Когда бой был особенно тяжелым, казаки выставляли десницу атамана на копье и кричали: «Бойтесь басурманы! С нами рука и душа атамана Сирко!» Казаки верили, что десница будет оберегать казаков и Сечь от врагов. Турки рассказывали, что по ночам перед тяжелым боем с казацким войском они видели серого волка, убить которого никто из них не осмеливался. Говорят именно так Сирко после смерти и помогал казакам в походах.