Рыжков н и возвращение в политику. Рыжков, николай иванович. Ранние годы жизни и образование

Давно известно, что -крайности - наша национальная черта. Николай Иванович Рыжков, возглавляя правительство СССР, пытался найти золотую середину. В итоге наш герой навлек на себя нелюбовь как реформаторов, считавших его ретроградом, так и консерваторов, упрекавших Рыжкова в радикализме. Прав был Николай Иванович или не прав, судить историкам. Но без воспоминаний бывшего Председателя Совета Министров СССР история перестройки была бы неполной.

- Николай Иванович, ваше правительство в Книге рекордов Гиннесса не значится?

Вроде нет. Вы это к чему?

- Ну как же? Правительство Рыжкова было первым и последним в истории страны, которое избирал парламент и которое добровольно ушло в отставку.

Я как-то не особенно об этом задумывался, но похоже, что так. Время вправду было уникальное. По сути, у нас меньше года - в 1989-1990-м - существовала парламентская республика. Моих министров утверждали в парламенте в ходе тайного голосования. А отставка... В декабре 1990 года на президентском совете я поставил вопрос ребром: "Как жить дальше? Ельцин говорит одно, мы - другое". После совещания пришел к себе в кабинет - все мои заместители сидят, ждут. Мы еще часа два обсуждали ситуацию. Мои соратники откровенно сказали: "Разговора не получится: для наших оппонентов сегодня чем хуже - тем лучше. Давайте реально смотреть на вещи: мы честно работали и честно должны уйти". Написали бумагу Горбачеву о том, что все попытки организовать жизнь страны либо игнорируются, либо встречают сопротивление и мы заявляем о намерении сложить полномочия.

- До этого Горбачев вам на это не намекал?

Все и без намеков было ясно. Ему необходимо было от меня отойти. Во второй половине 1990 года во власти образовался своего рода триумвират: Горбачев, Рыжков и Ельцин. Я в этой конструкции оказался, что называется, третьим лишним. Силы, которые стояли за Ельциным, обрушили весь удар на меня, оставляя Горбачева на сладкое. В первых числах декабря 1990 года я беседовал с президентом и сказал ему, что наступил предел компромиссам и я ухожу в начале года, после съезда. Назвал две причины: во-первых, реформы, которые затевает Ельцин, катастрофичны для страны, во-вторых, я не могу противостоять разрушению Советского Союза, но и не хочу быть соучастником этого процесса. Думаю, после этих слов Горбачев вздохнул с облегчением, хотя и дипломатично произнес: "Николай, ну, может, поработать тебе еще?"

- В итоге вы оказались в больнице?

Да. С инфарктом. Туда ко мне в палату 12 января 1991 года пришел Горбачев. Испугался, глядя на меня. Честно говоря, я и сам себя в зеркале не узнавал. Вскоре шок у него прошел, мы сели за стол, стали пить чай с бутербродами. Я еще раз сказал, что ухожу. Попросил найти мне работу в каких-нибудь общественных организациях. Горбачев заверил, что поможет, но слово, как обычно, не сдержал. Зашел разговор о моем сменщике. Михаил Сергеевич спросил, кого я рекомендую. Я попросил назвать его кандидатуры. Он говорит: "Как в отношении Олега Бакланова?" Я отвечаю: "Хороший человек, но очень узкий специалист. В основном по космосу. Не уверен, что он в состоянии охватить всю экономику". - "А как тебе Валентин Павлов?" Отвечаю: "Да так же. Хороший финансист, но этого мало на таком посту. Кроме того, за ним один грех есть". Горбачев: "Какой?"

Я думаю, что он прекрасно знал, о чем я говорю. Слабину Валентина мы знали еще по Госплану. Ребята мне рассказывали, что он мог находиться до четырех дней в ауте. Мы закрывали на это глаза, потому что ценили его как финансиста, но пост премьера слишком ответственная должность. И тогда я спросил: "А почему вы не хотите назначить Назарбаева?" Горбачев ответил, что тот окончательно определился и будет возглавлять республику. На прощание я попросил не принимать никакого решения, пока буду в больнице. Он опять пообещал. А вскоре от сестрички в больнице я узнал о назначении Павлова... Меня не хотели беспокоить и отрубили все - радио, телевизор, не давали читать газеты.

- Прямо как Ленин в Горках...

Да уж. Правда, ко мне жена регулярно приезжала. И, кстати, именно она сказала мне, что вице-президентом на съезде в конце декабря 1990 года стал Янаев. Я говорю: "Да не может этого быть!" А про себя тогда подумал: "Ну ни хрена себе подобрал зама!" Возможно, Горбачев специально подбирал слабых людей. Обсуждение кандидатуры Павлова проходило, как мне стало потом известно, на совещании с главами республик. На мой взгляд, Валентин был назначен именно под давлением республиканских лидеров, и прежде всего Бориса Ельцина. Они все были заинтересованы в том, чтобы в СССР не было сильного премьера.

Мне рассказывал ныне покойный Юрий Дмитриевич Маслюков, который и у меня был первым замом, и у Павлова, что на первом заседании Совета Министров в условиях ГКЧП премьер уже был в дугу пьяный. Стал бормотать что-то невнятное. Маслюков предложил объявить перерыв. Павлов завозмущался, а потом достал из штанов пистолет, открыл ящик стола и демонстративно бросил его туда. Перерыв все-таки объявили, и его буквально утащили из кабинета. Больше Валентин на работе не появлялся. Кстати, он, как только занял мой кабинет, первым делом поставил себе в комнату отдыха холодильник, где держал запас виски. У меня холодильника никогда не было. За пять с лишним лет премьерства в моем кабинете никто рюмку спиртного не выпил!

- Ваш бывший шеф, председатель Госплана Николай Байбаков, рассказывал, что вы с ним на работе, по крайней мере один раз, водку все же пили.

Это интересная история. Но вообще-то это происходило не в Совмине, а в Госплане СССР. Мой шеф, Николай Константинович Байбаков, я считаю его своим учителем, был изумительным человеком. Но слишком увлекающимся и доверчивым. Всегда интересовался какими-то не очень проверенными открытиями, паранормальными явлениями и всякой мистикой. Узнал, к примеру, о какой-то чудодейственной магнитной воде - и месяцами рассказывал, как с ее помощью повысить урожайность. Мы даже спрашивали совета у президента Академии наук Анатолия Александрова, но тот довольно скептически -отнесся к этой идее. Вот радио-активная вода, говорил он, очень даже способствует росту.

Таких увлечений у Байбакова было много. Та же Джуна Давиташвили. Ведь это он ее вытащил в высшие сферы! Зашел я как-то к нему по какому-то делу, а ему звонит Брежнев. Слышу слова Байбакова: "Да, Леонид Ильич... Джуна помогает людям, но мне она пока не помогла". Видимо, Брежнев уже что-то прослышал о целительнице и просил совета у главного специалиста по чудесам. Я, кстати, лично видел снимки энергетического поля Джуны. Это даже на меня произвело сильное впечатление...

Так вот, на мне Байбаков тоже решил поэкспериментировать. Был такой "изобретатель" на все руки (он умер в тюрьме) - Хант или Хинт. Не помню точно. Как-то Николай Константинович вызывает меня, начинает рассказывать о новом чудо-препарате и достает из стола две бутылки с белой, как молоко, жидкостью. Открывает одну - жуткое зловоние! Я опешил. Спрашиваю: что это такое? Он тихо так говорит: "Бери! Это лекарство от рака". Я тут же: "Нет-нет. На хрена мне этот эликсир? Спрячьте, Николай Константинович. Я даже близко подходить к этому не буду".

О судьбе этого детища ничего не знаю. Но вскоре Байбаков увлекся борьбой с пьянством и опять позвал меня в соучастники. Говорит: "Знаешь, сколько мы теряем денег в понедельник, когда рабочие после выходных приходят с похмелья?" Отвечаю: "Прекрасно знаю. У нас, когда я работал на "Уралмаше", на подстанциях велся учет расхода электроэнергии. Судя по этим графикам, в понедельник до обеда и в пятницу после обеда людям явно не до работы". Байбаков очень обрадовался, что нашел в моем лице понимающего человека: "У меня были ученые. Они изобрели водку, которая напрочь исключает похмелье! Надо их поддержать. Это ж какая экономия для народного хозяйства будет!"

Тут же нажимает кнопку связи с секретарем и просит приготовить бутерброды с сыром и колбасой. Подают закуску, и Байбаков командует: "Пошли!" Я пытался сопротивляться. Говорю: "Один черт - будет болеть голова. Тем более мы не обедали". Он меня назвал Фомой неверующим, и в итоге я сдался. Расположились в комнате отдыха. Взяли бутылку 0,75 литра и начали ее "уговаривать".

Распрощались в прекрасном настроении. Утром просыпаюсь... Ну, как вам это описать?.. Голова квадратная. Трещит. Жуткие боли. Вспоминаю "добрыми" словами все сразу: научный прогресс, борьбу за трезвость на производстве и конкретных изобретателей чудо-водки. Хорошо, что дело было в воскресенье - на работу не идти. В общем, целый день промаялся. Наутро, к одиннадцати, Байбаков вызывает меня на совещание по какому-то вопросу с участием третьего лица. Когда этот третий вышел, я чуть ли не налетел на "собутыльника": "Или вы набейте морду этим менделеевым, или я сам им набью. Я чуть дуба не дал!" Байбаков признался, что у него был аналогичный эффект... Доверчивый был к инновациям, как ребенок. Когда я пытался опустить его на землю, он всегда обижался. Вот был еще один случай...

Давно замечено, что если яблоки падают на землю во время грозы, то они значительно лучше сохраняются. Ученые сделали вывод, что озон убивает многие микробы. Байбаков зацепился за это дело и начал продвигать идею оснащения овощехранилищ озоновыми установками. Мне он дал задание разработать специальное оборудование. Идея вроде бы заманчивая, он стал давить на исполнителей, а те ссылаются на ученых, которые говорят, что влияние озона надо проверить на человеке. Он говорит, что уже проверяли, что тянуть-то? А те ему опять: нет и нет. Надо не просто на человеке проверять, а выяснять, как это скажется на потомстве или через два поколения, не будет ли мутации. В итоге и эта идея заглохла. Начало 80-х - совсем другая эпоха...

- Вернемся в 1990 год. Это правда, что вы еще летом предлагали Михаилу Сергеевичу покинуть пост генсека ЦК КПСС и стать почетным председателем партии?

Да, было дело. Кстати, он в тот момент согласился. Ко мне обратились несколько человек, среди которых были глава аппарата президента СССР Валерий Болдин и секретарь ЦК Олег Шенин. Все делалось открыто. Себя я во время разговора на пост генсека, естественно, не предлагал. Хотя знаю, что за моей спиной велись разговоры, что я мог бы им стать. Как и в марте 1990 года, когда проходили выборы президента. Я был убежден, что Горбачев к этому времени вызывал у большинства членов партии неприятие. Я думал, что, когда он уйдет с первых ролей и останется номинальным руководителем, ситуация может выправиться. Разговор был спокойным, он поддакивал.

А утром следующего дня раздается звонок, и Горбачев уже на повышенных тонах мне говорит: "Что ты собрался из меня сделать? Куклу? Забудь о нашем разговоре. Не пойду я на это никогда!" Я в ответ: "Михаил Сергеевич, вы напрасно так реагируете. Это ведь не только мое предложение. А вообще смотрите. Похоже, что кончится-то все это плохо..."

Знаете, трещина в отношениях первых лиц государства образовалась еще в 1987 году, когда шла дискуссия об экономической модели, и в частности вокруг за-коно-проек-та о гос-пред-при-ятии. Я придерживался мнения, что нужно сохранять госзаказ на шестьдесят процентов. На меня сильно давили рыночники - Александр Яковлев и Вадим Медведев, - и я в конце концов вынужден был сказать Горбачеву, что его действия в случае резкой либерализации экономики, отмены планов на ввод дорог, жилья и других социальных объектов будут просто противоправными, так как не отвечают решениям последнего съезда партии. Конфликт тянулся именно с того времени. На Политбюро впервые начались открытые противостояния, чуть ли не до мордобоя доходило. Проявившиеся тогда трещины уже никогда не зарастали. Мне кажется, у Горбачева была какая-то ревность к тому, как ко мне относились в стране и в партии. Особенно это проявилось после землетрясения в Армении в конце 1988 года, когда я и сам почувствовал очень хорошее отношение ко мне многих людей.

- Но вы сами хотели стать генсеком, а затем и президентом СССР?

Если бы захотел, я мог бы быть президентом. На третьем съезде народных депутатов проходили выборы главы государства. Кандидатура Горбачева за два дня до съезда была поддержана на пленуме ЦК. Но на съезде совершенно неожиданно мою кандидатуру выдвинули группа "Союз" и аграрии. Если бы я согласился, в результате тайного голосования я бы победил. Дело тут не в моей нескромности: поверьте, так бы и было на самом деле. Но я очень боялся раскола и взял самоотвод. Одни пойдут за Горбачевым, другие - за Рыжковым... Я был правоверным коммунистом. Моя совесть чиста. Возможно, что страна, согласись она на предложение депутатов, пошла бы по другому пути. А возможно, меня бы просто убили. Я этого не исключаю.

А вы говорите: парламентская республика! Кстати, несколько лет назад во время встречи с Владимиром Путиным он сам затеял со мной разговор об опыте перестройки и демократизации: "Николай Иванович, сейчас много разговоров о парламентской республике, как вы относитесь к этой идее?" Я думаю, он меня специально провоцировал. Я ответил: "Опыт у нас есть. Всего-навсего девять месяцев. Мы тогда убедились, что не доросли до демократии во всех отношениях. Даже если вы сейчас будете пытаться создавать парламентскую республику, мы сначала заболтаем, а потом и потерям Россию. Может быть, лет через пятьдесят и созреем". Россия - особая страна...

- Как вы вообще попали в номенклатуру ЦК КПСС?

Когда в 1971 году решался вопрос о моем назначении директором "Уралмаша", утверждение шло через ЦК. Отдел машиностроения ЦК КПСС возглавлял очень хороший человек - Фролов Василий Семенович, с которым я давно был знаком. А курировал отдел член Политбюро Андрей Павлович Кириленко. Так что в 1979-м, когда меня назначали в Госплан, я уже числился в номенклатуре Политбюро. Кстати, я страшно сопротивлялся этому назначению. Всех обошел, кроме Брежнева. В это время вакантной была должность -министра оборонной промышленности, и пошел слух, что меня могут туда назначить. Я внутренне с этим уже согласился. И тут начинается мощное давление: все, в Госплан, вопрос решенный. В итоге в январе 1979 года так и получилось.

Вел заседание Брежнев. Он был уже довольно плох. Похоже, ему доложили, что я не очень-то стремлюсь на эту должность, и он говорит: "Ну и попался же ты. Что скажешь?" Я отвечаю: "Леонид Ильич, честно говоря, я еще не готов к этой работе, но если вы меня утвердите, буду осваивать новое направление". Брежнев тут же свернул разговор: "Ну ладно, товарищи, давайте пожелаем ему успехов". В Госплане я стал первым замом по общим вопросам. Там у меня появилось два прозвища - Первейший и Сводник, так как мне приходилось сводить в единый план все отрасли народного хозяйства.

- Как вы относитесь к Леониду Ильичу?

Если бы Брежнев ушел году в 75-м, я думаю, о нем осталось бы неплохое впечатление. Я застал на заводе правление Никиты Хрущева и могу сказать, что мы от него устали. Представляю, как от него устали в Москве. Нас просто задергали. Когда появился Брежнев... Ну, как вам сказать? Мы просто начали нормально работать. И в том, что он вовремя не ушел, виноваты члены Политбюро, кандидаты в члены Политбюро, секретари ЦК. Эти засранцы заставили больного, еле-еле ходящего человека оставаться на посту. Он этим небожителям был нужен. Чему удивляться: думали ведь только о себе.

- Есть версия, что Андропов в официальном документе называл Горбачева своим преемником, но эту фразу из текста решили скрыть от членов ЦК...

Когда говорят об этом, ссылаются на слова покойного помощника Андропова Вольского Аркадия Ивановича, но я не верю в эту историю. Я был у Андропова в больнице в конце января 1983 года, за пару недель до его смерти. В середине января меня командировали с группой товарищей на съезд компартии Австрии. После командировки следовало писать отчет. Я написал, но из-за отсутствия Андропова не знал, кому его передать. Звоню Черненко, он же второе лицо в партии, и говорю: "Константин Устинович, я написал отчет. Куда эту записку направлять?" Черненко даже обрадовался: "О, хорошо, что ты мне позвонил! О тебе недавно спрашивал Юрий Владимирович. Позвони ему в больницу".

Я позвонил. Андропов пригласил меня в тот же день к нему в ЦКБ на пять часов вечера. Он лежал на третьем этаже в инфекционном корпусе. Я зашел в палату. Юрий Владимирович сидел в кресле около кровати в белой байковой пижаме с красными полосками. Мы поздоровались. Он предложил мне чаю, себе заказал сок. Бросилось в глаза, что в бокале с соком была соломинка. Я потом сообразил, что из-за сильного тремора он не мог пить иначе. Стал рассказывать о командировке, а он: ну, мол, съездил - и хорошо. И начал спрашивать об экономике. Интересовался работой группы Горбачева - Долгих - Рыжкова, которую он создал в декабре 1982 года для подготовки экономических реформ. Я досконально обо всем доложил, но чувствую, что двадцать минут мои давно закончились - врачи предупреждали, - и попросил разрешения закончить беседу. Он согласился. Я собрал в папку бумаги, стал прощаться. Андропов говорит: "Подожди". Протянул мне, сидя, одну руку для пожатия, а второй наклонил мою голову к себе, поцеловал и сказал: "Иди".

- К кому Андропов относился лучше, к вам или к Горбачеву?

Мне казалось, что ко мне.

- Но в отличие от Горбачева ни кандидатом, ни членом Политбюро вы при нем так и не стали.

Из пятнадцати месяцев его работы пять он лежал в больнице. Он много чего не успел. Во всяком случае я общался с ним регулярно и по телефону, и лично.

Кстати, в 1987 году я оказался в той же самой палате после серьезной аварии в Барвихе. В газетах про нее не писали. Не было принято тогда. ЗИЛ, в котором я ехал, и ЗИЛ с охраной после нее списали в металлолом. Дело было так.

Моя колонна состояла из трех машин: "Волга" - так называемый лидер - и два ЗИЛа. Вот и все. Кстати, у Горбачева колонна была длиннее всего на один ЗИЛ, в котором возили чемоданчик с ядерной кнопкой. Я ехал по Рублевке в Москву. Когда проходили Барвиху в месте, где сейчас построили деревянный храм, по встречному направлению шел автобус ПАЗ. По всей видимости, увидев машину-лидер, ПАЗ стал прижиматься вправо и съехал на обочину. Затем резко попал задним колесом в канаву и развернулся прямо нам навстречу. Потом выяснилось, что за рулем сидел девятнадцатилетний солдатик, который отслужил полгода в армии и вез куда-то своих сослуживцев с офицерами. Мой водитель Максимыч успел избежать лобового столкновения, но мы правым боком пропахали весь бок автобуса. Плюс сзади в нас влетела наша машина охраны. Посыпались стекла. Меня бросило вперед, где располагались табуретки для переводчиков. Они были по краям окованы металлом. И я подбородком уткнулся аккурат в эти железки. Ударился коленями и оказался на полу. Двери, к счастью, не заклинило. Водитель выскочил из своей, открыл мою, и я начал оттуда, весь окровавленный, буквально выползать на четвереньках. Со мной были четыре человека охраны. Один у меня в машине и трое во втором ЗИЛе. Всего 12 человек. Они работали в три смены.

- Несолидно как-то, Николай Иванович...

Да уж, уровень охраны первых лиц теперь совсем иной. Так вот. У ребят на троих был один дипломат, в котором хранилось автоматическое оружие. Один из них тут же передернул затвор и с помощью ненормативной лексики приказал всем из ПАЗа лечь на землю лицом вниз. Я слышал, как он кричал, что при неподчинении стреляет на поражение. Подскочил какой-то человек: "Николай Иванович, я врач! Давайте помогу". Я отказался. Дождался, пока вернулся "лидер", и меня срочно повезли в ЦКБ. Так я оказался в андроповской палате и уже хорошо ее запомнил. Слава богу, никто в аварии не пострадал, ничего серьезного и у меня не нашли, и я довольно быстро был выписан.

Образцом политической карьеры можно назвать жизнь Николая Ивановича Рыжкова. Он прошел все ступени карьерной лестницы и воплотил в себе образ советского политика, который, казалось, создавался специально для пропаганды советского образа жизни. Но при этом Николай Иванович всегда оставался Человеком: с эмоциями, характером, точкой зрения.

Семья и детство

В семье шахтера деревни Дылеевка Донецкой области 28 сентября 1929 года случилось прибавление - родился сын. Так на свет появился будущий премьер-министр Рыжков Николай Иванович. Ничто не предвещало столь значительной биографии, но у судьбы были на мальчика свои планы.

Детство у Николая было непростое, ведь в это время страна переживала трудные времена: индустриализация, война. Все это заставило мальчика рано повзрослеть и задуматься о приобретении полезной профессии. После школы он поступает в машиностроительный техникум, где получает специальность техника-механика. Желание достичь высокого уровня в профессии заставляет его по окончании техникума поступить в Уральский политехнический институт на отделение «оборудование и технология сварочного производства».

После выпуска из техникума начинает карьерную дорогу Николай Рыжков. Жизнь свою он связал с Уральским машиностроительным заводом. В 1950 году он приходит на "Уралмаш", где проработает 25 лет. Начинает он сменным мастером, потом быстро продвигается по карьерной лестнице: начальник пролета, начальник цеха, инженер, генеральный директор. В 40 лет он назначен руководителем предприятия союзного значения. Таких высот удается достигнуть очень немногим, и это свидетельствует о незаурядных способностях Николая Рыжкова.

Его отличает высокая работоспособность, умение брать ответственность на себя, менеджерский талант, желание проникнуть в каждую мелочь процесса, которым он управляет. В сфере он был в те времена настоящим асом; написал две монографии, несколько научных статей. За время работы на "Уралмашзаводе" Николай Рыжков был дважды награжден Государственной премией: за организацию и реализацию проекта по созданию крупнейшего блока цехов сварных машиностроительных конструкций и за разработку и внедрение в производство криволинейных установок непрерывной разливки стали.

Менеджер государственного уровня

Такой активный и перспективный руководитель не мог долго задержаться даже в должности генерального директора одного из крупнейших советских предприятий. В список кадрового резерва страны был внесен Николай Иванович Рыжков, биография которого складывалась очень успешно, и долго пребывать в списке кандидатов на высокие посты ему не пришлось. В 1975 году Николая Рыжкова назначают первым заместителем министра тяжелого и транспортного машиностроения. Через четыре года он становится первым заместителем Председателя Госплана СССР. Государственный деятель Рыжков Николай Иванович отличался принципиальностью, масштабным мышлением, прогрессивностью. Его работоспособность, опыт и знания не остались незамеченными и на этих высоких постах.

В 1982 году в стране появляется новый политик Николай Рыжков, биография которого делает очередной вираж и выносит его на самый верх. По традициям того времени Рыжков стал членом Коммунистической партии в 1956 году, это было обязательным условием для желающих делать карьеру. В 1981 году он становится членом Центрального Комитета КПСС, и, как это было типично для Николая Ивановича, начинает продвижение по ступеням карьерной лестницы. Николай Иванович говорит, что введение в ЦК стало для него неожиданностью, это событие было следствием хорошего отношения к нему Ю.В. Андропова. Сразу после назначения Рыжкова включают в комиссию по подготовке реформ. Ситуация в стране была очень тяжелая, и команда, в состав которой также входил М.С. Горбачев, должна была оценить обстановку и сформулировать предложения по ее исправлению. Чуть позже Николай Рыжков, биография которого описывает очередное восхождение, становится секретарем назначается заведующим экономическим отделом. Он очень хорошо представлял себе, как идут дела в стране, разбирался в экономических проблемах, мог представить реальный выход из кризиса. В 1985 году он становится членом Политбюро ЦК КПСС - высшего руководящего органа страны в то время.

Приход к власти М.С. Горбачева Рыжков воспринял с энтузиазмом. Он поддерживал мысль о необходимости реформ, понимая, что страна катится в пропасть, и нужно срочно что-то делать. В 1985 году Горбачев назначает его Председателем Совета министров СССР, Рыжков становится вторым человеком в стране. Как премьер-министр Николай Иванович внес огромный вклад в ликвидацию катастрофических последствий аварии в Чернобыле и Он разрабатывает экономическую часть программы горбачевской перестройки. Его положение было очень непростым: с одной стороны, либералы обвиняли его в недостатке решительности при проведении реформ, с другой - коммунисты старой закваски считали, что он предает идеалы коммунизма. В конце декабря Рыжков переносит очень тяжелый инфаркт, и Горбачев отправляет его на пенсию. Существует версия, что Рыжков претендовал на первую позицию в стране, Горбачев и удалил его из власти.

Политик нового времени

После выхода в отставку Николай Рыжков не уходит с политической арены, а баллотируется в Президенты РСФСР и становится вторым лицом государства после Ельцина. В 1995 году избирается депутатом в Государственную Думу и продержится три созыва. В 2003 году он становится членом Совета федерации, где активно работает в комитете по естественным монополиям. Он поддержал политику В. В. Путина, проголосовал за мандат президенту на применение силы на Украине. В 2014 году получает из рук Путина орден "За заслуги перед Отечеством". Вообще наград у Николая Ивановича немало. Он имеет 7 орденов, несколько медалей, неоднократно получал премии разного уровня, награжден благодарностью Президента России.

Частная жизнь

Николай Рыжков, фото которого в 90-х годах не сходило со страниц СМИ, предпочитает не говорить о своей личной жизни. Его жена Людмила Сергеевна и дочь Марина не дают интервью и не мелькают на светских мероприятиях. В редкие минуты досуга Рыжков очень много читает, любит музыку, но все же главным делом жизни называет работу.

28 сентября исполняется 85 лет одному из старейших политиков России - бывшему председателю Совета министров СССР, а ныне члену Совета Федерации от Белгородской области Николаю Ивановичу Рыжкову. Накануне юбилея легенда советской и российской политики рассказал «Известиям», за что его пытались судить четыре раза, почему права на перестройку не у Горбачева, а у Андропова и к чему приводит сухой закон.

- Николай Иванович, правда, что в большую политику вас привел Юрий Андропов?

Если большая политика начинается с должности секретаря ЦК КПСС, то правда.

- А как это происходит? Как приводят в большую политику?

В моем случае это произошло абсолютно неожиданно. Андропов стал генеральным секретарем 12 ноября 1982 года, а уже 22 ноября на пленуме ЦК меня избрали секретарем по экономике.

За пару дней до пленума Андропов пригласил меня на беседу. Целый час расспрашивал, как идет работа в Госплане (я был первым заместителем председателя Госплана СССР), какие плюсы и минусы есть в экономике, какие есть идеи по совершенствованию работы.

Думал, проверяет какие-то положения своего доклада на пленуме. А в конце разговора Андропов вдруг: «Принято решение о создании отдела экономики в ЦК партии. Не отраслевого отдела промышленности, сельского хозяйства, торговли и так далее, а отдела, который занимался бы всей экономикой страны. Мы, говорит, посоветовались и предлагаем вам возглавить этот отдел, но в ранге секретаря ЦК».

- И как вы отреагировали?

Опешил. Сказал, что вся моя жизнь была связана с производством и я никогда не занимал освобожденных комсомольских или партийных должностей. А он ответил, что не хуже меня знает мой трудовой путь и что на этой должности нужен именно такой человек, в том числе и с опытом работы в Госплане.

- Что за человек был Андропов?

Он не экономист был, но быстро схватывал основы экономики. В глубину не лез никогда, а вот в крупном плане всё прекрасно понимал.

- То есть он у вас учился?..

Не упрощайте. Андропов очень хорошо чувствовал ситуацию, и у него было четкое представление о направлении движения страны. Помню один случай. Вызывает он меня и спрашивает, что я знаю о концессиях. Ответил, что знаю только то, что в 1920-х годах концессии были в нашей стране. А он: «Вы поинтересуйтесь».

Поручил своим найти всё о концессиях. Нашли всего одну-единственную работу в Ленинской библиотеке. Когда я принес Юрию Владимировичу эту работу, он мельком полистал ее и спрашивает: «Ну, как?» Ответил, что интересно и что это может в дальнейшем нам пригодиться. А он: «Я тоже думаю, что это пригодится».

Андропов не зря меня гонял вот по этим вопросам. Сегодня я твердо убежден, что он был знаком с основами китайского варианта реформ, которые Дэн Сяопин начал проводить в 1979 году. Все вопросы, все высказывания Андропова крутились вокруг этого. К сожалению, Бог не дал ему много лет жизни.

- Тем не менее он успел запустить перестройку...

Я не люблю термин «перестройка», это ваш брат, журналист, придумал. Мне больше по духу термин «реформы».

- Хорошо, реформы. Как всё начиналось?

Перед самым Новым годом, через месяц после своего назначения, Андропов пригласил Горбачева, Долгих и меня к себе. Сказал, что очень много говорят о необходимости реформ. В экономике накопились принципиальные проблемы. Необходимо на государственном уровне разработать концепцию реформ и программу их проведения в жизнь. И поручил нам заняться этим вопросом.

Я на лавры автора перестройки не претендую. Вы, может быть, помните, что меня называли «бревном на пути перестройки». Я никогда не играл в игрушки. Я занимался разработкой концепции рыночного реформирования страны, которая была рассчитана на срок не менее 8 лет. Почему Горбачев решил сломать политический хребет страны вместо проведения экономических реформ, это вопрос не ко мне.

- Почему не к вам? Вы были с ним в одной команде...

В общей сложности вместе мы были 7 лет. С 1983 по 1990 год, когда я ушел в отставку. Но единомышленниками мы были только до 1987 года, когда Горбачев впервые заявил о необходимости полностью отменить планирование.

- Горбачев предлагал шоковую терапию в 1987 году, за 5 лет до того, как ее ввел Ельцин с Гайдаром?

Предложение это за рамки ближнего круга не вышло, поэтому и не получило широкой огласки. Дело было на «Волынской даче». Горбачев с Яковлевым и Медведевым готовились к очередному пленуму. Позвали меня и озвучили идею - «рынок сам всё отрегулирует». Я встал на дыбы. Стал доказывать, что невозможно ввести одномоментно рыночную систему в стране, где всего два банка - Центробанк и Промстройбанк. Что создавать рынок надо постепенно, адаптируя законодательство, прежде всего налоговое. Ценовую политику выстраивать.

Яковлеву с Медведевым аргументов не хватало, и тогда они стали меня демонстративно госплановцем называть.

- А вы?

Ответил, что горжусь работой в Госплане, который позволил мне увидеть всю страну с ее проблематикой. А вот вы пытаетесь других учить, хотя ни одного гвоздя не забили. Даже книг-то своих не читали, которые постоянно издаете. Они аж побагровели.

Повернулся к Горбачеву и сказал, что если будет принято это предложение, я уйду в отставку. Горбачев отступил, но с этого момента системной работы уже не было.

- То есть лавры Горбачева как зачинщика перемен в стране заслуженные?

Мы говорили об авторстве перестройки. Если же речь о переменах, то зачинателем надо считать все-таки Андропова. Известный доклад Горбачева на апрельском пленуме ЦК партии, когда прозвучали тезисы о необходимости реформ в стране, не был озарением нового генсека. Доклад этот целиком и полностью состоял из положений той концепции, которую мы разрабатывали начиная с 1983 года.

Говорю это, потому что помогал Горбачеву готовить тот доклад. Мы разложили бумаги по всему полу у него в кабинете. Ходили и отмечали, что из концепции нужно обязательно взять для доклада, а стенографистка записывала за нами.

Уверен, что слава, которая обрушилась на Горбачева после доклада, стала причиной последующих событий. Горбачев просто потерял чувство реальности. Решил, что он мессия. Его не страна интересовала, а то, как он выглядит на ее фоне.

Кстати, процентов 70–80 положений из той концепции, которую мы разрабатывали по заданию Андропова, на сегодняшний день реализовано.

- Почему Андропов остановил свой выбор на Горбачеве как на преемнике?

Ошибся. Проповедник из Горбачева был бы хороший или преподаватель марксизма-ленинизма, а власть ему противопоказана...

О Ельцине и трезвости

- Считается, что антиалкогольная кампания была одним из первых ударов по бюджету страны. Это так?

Общие бюджетные потери от антиалкогольной кампании, если мне память не изменяет, составили около 62 млрд рублей.

- Кто был инициатором?

Лигачев с Соломенцевым. Окончательно решение принималось на политбюро. Но прежде чем выносить вопрос на него, его всегда заслушивали на секретариате. Обычно секретариат вел второй человек в партии, а на этот раз Горбачев сам пришел.

Выяснилось, что речь идет не о борьбе с пьянством, а практически о сухом законе. Очень многие выступили против. Говорили о последствиях сухого закона в Америке и Скандинавии. Я сказал о том, что самогон люди варить начнут, вырастет потребление сахара, придется талоны вводить.

Однако Горбачев продавил решение и на секретариате, и на заседании политбюро. Ну а дальше пошло-поехало.

- Талоны пришлось вводить?

Если бы. Народ травиться начал. Клей нюхали, ваксу сапожную на хлеб мазали, счищали и ели потом. Одеколон пили. В аптеках все настойки на спирту скупили. Лак для волос в пиво брызгали. В ход шло всё, что горит.

Зоны трезвенников начали создавать. Знаете, кто инициатором был? Ельцин Борис Николаевич. Он тогда 1-м секретарем Московского горкома был.

Я несколько раз говорил Горбачеву, что нас проклинают люди в очередях, просил поставить вопрос на политбюро. Не ставил.

Тогда я, используя данные министров здравоохранения и торговли, написал письмо Горбачеву с официальным требованием рассмотреть вопрос на политбюро. Он вынужден был вынести вопрос на заседание.

- Что значит - вынужден?

Такие порядки в государстве были. Если член ЦК пишет официальный запрос, генеральный секретарь обязан его поставить на голосование. Он поставил вопрос в самый конец, когда люди уже устали и не склонны к дискуссиям.

Я вышел на трибуну, рассказал о том, что народ травится, а потом добавил. Вот сидят против меня два человека - Соломенцев и Лигачев. Они замордовали министров. В бюджете потери, мы их не можем компенсировать. В мою поддержку выступили Слюньков, Зайков и Никонов. Соломенцев обвинил меня, что я думаю только о бюджете, а за здоровье людей не переживаю.

Тут я не выдержал: «Михаил Сергеевич, такое ощущение, что я один алкоголик здесь. Остальные трезвенники. Вот Соломенцев меня обвиняет, что я поборник выпивки, так он лично и свою, и мою цистерну давно выпил».

Понимая, что дело до кулаков дойдет, Горбачев остановил совещание и объявил, что с сегодняшнего дня все вопросы производства и продажи алкоголя возлагаются на Совет министров. Так и закончилась антиалкогольная кампания...

О Чернобыле, Спитаке и золоте партии

- В Чернобыле была первая крупная авария на атомной станции. Почему людей не сразу вывезли из зоны поражения?

Почему не сразу? Из Припяти, где АЭС располагалась, всех жителей, а это 50 тыс., в течение суток эвакуировали. Одни собаки там остались.

- Но зона поражения гораздо шире была...

Конечно. Но зона эта не была определена. Радиационные замеры делались с вертолетов. Пять ведомств этим параллельно занимались, а мы сравнивали их данные и на карту наносили. И только когда определили зону поражения, стали централизованно эвакуировать жителей.

А как принимать решения без данных? Панику посеять? Люди разъехались бы со своим имуществом, а потом вылавливай эту радиацию по всей стране. Поверьте, всё делалось для скорейшего решения вопросов. Комиссия правительственная, которую я возглавлял, заседала в постоянном режиме. Я лично летал на место аварии.

- Вы единственный, кто носит звание Героя Армении, не будучи этническим армянином. Это за Спитак?

Да. Я возглавлял спасательные работы. Два месяца там провел. 7 декабря произошло землетрясение, и в тот же день ночью я вылетел в Ереван.

- Не сразу?

А я туда не туристом собирался. До 11 вечера я задания раздавал. Председателю профсоюзов, чтобы он все санатории на юге освободил для потерпевших. Госрезерву, чтобы из запасов своих отправлял в Армению палатки, одеяла, буржуйки, консервы. С руководством Минобороны и МВД переговорил. Медиков во главе с министром Чазовым отправил самолетом оперативно.

Утром 8-го я уже в Ленинакане, ныне Гюмри, был. Страшная картина. Смотреть больно было на всё. 25 тыс. погибших, 16 тыс. из завалов вытащили, более 100 тыс. искалеченных людей.

Мы ориентировались на китайское, мексиканское и ташкентское землетрясения. Понимали, что только первую неделю можно живых людей из завалов доставать. Поэтому все силы были брошены на это. До Нового года завалы разбирали. Но начиная с шестого дня после землетрясения доставали уже только мертвых.

Знаете, какой самый большой дефицит был, кроме колбасы, хлеба и теплой одежды? Гробы. Мы все мебельные комбинаты остановили в республике, делали одни гробы. Самолетами, вертолетами и машинами доставляли их в зону. Вдоль дороги штабеля из гробов стояли. Идет человек, ему надо ребенка похоронить, он, значит, маленький гроб на плечо - и дальше пошел.

- Два месяца глава Совета министров провел в Армении. Других дел не было?

Какие другие дела? Я же там не завалы разгребал собственноручно. Моя задача была все республики мобилизовать.

Завалы разгрести - это не главная задача была. Надо было новые города спроектировать и построить для людей. 100 тыс. строителей со всех республик приехали в Армению. Материалы везли отовсюду. Аэропорт перегружен. 10 минут на разгрузку самолету отводилось. Через 10 минут он должен был освободить полосу.

Кто мог это сделать? Только глава правительства страны.

- А Горбачев?

И Горбачев прилетал с Раисой Максимовной. Он мне из Америки позвонил: «Николай Иванович, ты мне скажи, что там, а то у меня еще два визита - на Кубу и в Англию». Я говорю - Михаил Сергеевич, какие визиты. Тут катастрофа страшная.

Через какое-то время мне начальник охраны звонит и спрашивает, сядет ли в Армении тяжелый самолет. Говорю - сядет. А вы что, бомбу везете? Нет, говорит, машины, правительственные «ЗиЛы», чтобы ездить. Я говорю - вы там с ума, что ли посходили? Какие «ЗиЛы»? У меня здесь красный автобус, вот на нем и будете ездить.

Горбачев и Раиса Максимовна сильно были потрясены происшедшим в Спитаке и Гюмри. Я это по глазам их видел. Я же их знал хорошо. Но на обратном пути, когда мы ехали уже по Еревану, Горбачев всё равно не удержался.

На одном из перекрестков человек 200 собралось. Он и говорит, что надо с народом пообщаться. Я ему - Михаил Сергеевич, не надо. Вы наговорились уже, здесь разрушений нет. Чего говорить? А он: «Нет, Николай, надо пообщаться».

Остановились, открыли дверь. Горбачев вышел к людям, а я на ступеньке автобуса остался. Как чувствовал. Он только заговорил про землетрясение, а толпа на него как поперла с кулаками. Крики только о Карабахе.

Я начальнику охраны тихо так - тащи его в автобус скорее. Охранник его за рукав, значит, - и внутрь. Он же как поступал? Как только конфликт возникал, каждому обещал дать то, что тот просил. Так и с Карабахом. В Баку Лигачева отправлял, а в Ереван - Яковлева. И каждый из них свое людям обещал...

- Помните, после развала СССР очень много всевозможных судов было над Компартией.

Помню. Сам в них принимал участие неоднократно.

- Неоднократно. Это сколько?

По четырем делам меня допрашивали. По событиям в Баку, по золоту партии уголовное дело было, по Чернобылю и конституционный процесс над Компартией. Так что я рецидивист со стажем.

- А куда золото партии дели?

Не было никакого золота партии. Если и было, то об этом надо генерального секретаря ЦК КПСС спрашивать. У партии свой бюджет был, отдельно от государственного. Складывался он из взносов членов партии и издания многочисленной литературы. На эти деньги они содержали свои дома отдыха и политпросвещения.

Я как глава правительства к партийному бюджету никакого отношения не имел. А что касается госбюджета, то его утверждал Верховный Совет, после чего бюджет становился законом, обязательным к исполнению правительством.

Так я всё следователю и изложил. Но он упрямый попался. Или ему задача была поставлена. Стал про валютные расходы спрашивать. А валютные расходы отдельной статьей шли как закрытое приложение. Оно тоже утверждалось Верховным Советом.

Тогда следователь достает подписанное мной распоряжение о выделении, по-моему, $2 млн для КГБ. А вот это в законе было, спрашивает. Нет, говорю, не было, это непредвиденные расходы. Следователь: «Куда выделили? Какие основания?»

Говорю ему, пишите: «Деньги были выделены на вице-президента Российской Федерации». Следователь удивленно: «Не было тогда никакого вице-президента». Ответил, что вице-президента не было, а Руцкой был. Его два раза в Афганистане сбивали, и он попадал в плен. Думаете, моджахеды его просто так отпускали?

- А в Баку вы что натворили?

Как только начались первые преступления на этнической почве, я поставил вопрос на Президиуме Верховного Совета СССР о введении чрезвычайного положения в Баку. Председатель Президиума ВС Азербайджана Кафарова выступила резко против, заявив, что Рыжков нагнетает. В итоге ЧП ввели в Нагорном Карабахе.

В Баку ситуация продолжала накаляться, пошли погромы. Людей из окон выкидывали, сжигали вместе с вещами в контейнерах. Аэропорт и железная дорога заблокированы, людям бежать некуда. Я тогда команду отдал организовать паромную эвакуацию через Каспий в Красноводск. Около 300 тыс. человек вывезли.

Но следователя не жизнь людей интересовала, а кто отдал приказ о вводе войск.

- Кто?

Решение принималось совместно в кабинете у Горбачева. Присутствовали Лукьянов, Язов, Крючков, Бакатин и я. Язов попросил приказ. Горбачев поручил Медведеву подготовить текст о вводе войск и до полуночи опубликовать его в СМИ.

Медведев с текстом затянул и опубликовал его только утром, а войска пошли сразу после совещания. Медведев или саботировал распоряжение, в чем я сомневаюсь. Или это был продуманный шаг, чтобы посмотреть, как будет ситуация складываться.

В 23 часа мне звонил 1-й секретарь ЦК Азербайджана Везиров и истошно просил остановить армию. Ночью звонил Язов, который тоже не мог до Горбачева достучаться. Сказал, что по войскам стреляют. Есть погибшие среди солдат. Спрашивал, что делать. Ответил, чтобы на огонь отвечали огнем.

За ночь Горбачев звонил мне три раза. Я докладывал ему о ситуации, в том числе про обстрелы и о погибших. Он в ответ только: «Ну, делай, делай».

- То есть вы на свой страх и риск всю ночь руководили войсковой операцией, не имея документального приказа на ее проведение?

Я не политикой занимался, я задачу решал.

- А в Чернобыле в чем состав преступления?

С Чернобылем довольно быстро разобрались и дело закрыли. Кульминация была во время конституционного процесса над Компартией. Был такой, если помните.

Горбачев отказался на него идти, а мне стесняться в этой жизни нечего. Обвинителями там были Котенков, адвокат Макаров, сегодня он депутат Госдумы, Бурбулис и Шахрай, по-моему.

Я пришел, хотя еще от инфаркта не окреп. Они меня 7 часов на трибуне держали. Отвечал на вопросы. У них тома дел с закладками, а я без единой бумажки. В итоге меня Котенков вывел, он полковником тогда был. Задает и задает вопросы. Про деревни - где и сколько радиации было? И почему где-то не выселили людей?

Я ему несколько раз сказал - господин Котенков, вы понимаете, что я был председателем Совета министров и лично не бегал со счетчиком Гейгера по зоне поражения? А он продолжает. Тогда я говорю:

«Уважаемые судьи, вот сидит полковник Котенков, он мне задает вопросы. У меня тоже есть к нему вопрос. Почему господин Котенков во время чернобыльской трагедии находился на Дальнем Востоке? Почему он добровольцем не попросился в Чернобыль? Я был там, я терял здоровье, он сидел на Дальнем Востоке, и теперь он обвинитель».

Рядом с Котенковым Макаров сидел, он тогда очень полный был. Поворачивается ко мне: «Николай Иванович, вы перенесли заболевание. Вам не надо бы волноваться». Я говорю: «Вот спасибо за заботу, я тут уже 7 часов стою, вы мне даже присесть не предложили. Да, я перенес инфаркт, но если 7 часов простоял, значит, я еще на что-то способен. А вот вам, товарищ Макаров, с вашей комплекцией надо о здоровье серьезно задуматься».

Зал грохнул, и на этом судилище закончилось...

Об отставке и власти

- Что чувствует человек, когда уходит в отставку с такого высокого поста?

Никому не верьте, что уход из власти проходит бесследно. Как окурок затушил, бросил его и пошел дальше. Не верьте. Когда ты мыслишь горизонтами страны, а потом вдруг мир сжимается до объемов квартиры, это очень тяжело.

Я Горбачеву в начале декабря 1990 года сказал, что уйду в отставку сразу после съезда. Он спросил, почему. Ответил, что не хочу быть соучастником развала страны.

- И как Горбачев отнесся к вашему решению?

Обрадовался. Я собирался сразу после Нового года уходить, а 25 декабря я в больницу с инфарктом загремел.

Когда я уже стал подниматься, Горбачев приехал ко мне в больницу. Я хорошо помню его глаза, когда он зашел, у него страх в глазах был. Потому что я совсем изменился в это время.

Я сразу понял, зачем он приехал, а он, по своему обыкновению, начал кругами ходить. Я говорю: «Михаил Сергеевич, что нам крутить и вертеть здесь. Я вам сказал в начале декабря, что ухожу?» - «Да, говорил». - «Повторяю сегодня, что я работать не буду. Всё». - «Ну, хорошо», - вздохнул он.

Спросил, есть ли у меня какая-нибудь просьба. Попросил его не освобождать меня до того, как выйду из больницы, чтобы проводили по-человечески. И попросил работу какую-нибудь общественную, чтобы без дела не сидеть. Он тут же пообещал: «Николай, это всё будет сделано».

- Сделал?

На следующий день медсестра сообщила мне, что по радио передали о моей отставке. А вместо работы я 3 года читал книжки, не вставая с кресла. Читал и читал. Никому не верьте, что он легко в отставку ушел...

- Вы в Совете Федерации представляете Белгородскую область. С чего началось возвращение в политику?

С храма. Всё началось со строительства храма в Белгородской области, в Прохоровке, к юбилею победы в танковом сражении на Курской дуге.

- Вы верующий?

Религиозные деятели говорят о Боге, а ученые - о космосе. Я думаю, космос и Бог - это одно и то же. Я верующий человек, правда, в церковь я не часто хожу.

- Вас часто предавали?

Было. Кто больше всего клялся в преданности, тот и предавал. А те, которых ругал, они до сих пор со мной в очень хороших отношениях.

- Вы прощаете предателей?

Нет. Жизнь прощает...

Николай Рыжков женат на Людмиле Рыжковой, имеет дочь и двух внуков. Зять Рыжкова – Борис Гутин - бывший член Совета Федерации от Ямало-Ненецкого автономного округа.

Биография

Николай Рыжков родился 28 сентября 1929 года в селе Дылеевка Артемовского округа УССР в семье шахтера. В 1946-1950 годах Рыжков учился в Краматорском машиностроительном техникуме, а в 1953-1959 годах – в УПИ имени С. М. Кирова.

По окончании Краматорского машиностроительного техникума Рыжков по собственной просьбе был направлен в Свердловск. С 1950 по 1975 год Николай Рыжков работал на инженерно-технических должностях на Уральском заводе тяжелого машиностроения им. Серго Орджоникидзе (ПО "Уралмаш"). С 1971 по 1975 годах он занимал должность генерального директора предприятия.

С 1975 по 1979 год Рыжков занимал пост первого заместителя министра тяжелого и транспортного машиностроения СССР.

В 1979-1982 годах Николай Рыжков являлся первым заместителем председателя Госплана СССР, после чего ушел на партийную работу в ЦК КПСС и в дальнейшем связал карьеру с политикой. Переход на партийную работу стал результатом положительного отношения к Рыжкову со стороны Юрия Андропова.

В 1986 году Рыжков внес значительный вклад в организацию работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.

С 1991 года, выйдя на пенсию, Рыжков работал экспертом Военно-промышленной инвестиционной компании, а также председателем совета директоров Тверьуниверсалбанка.

В 1993-1995 годах Рыжков возглавлял попечительский совет "Прохоровское поле" по созданию мемориального комплекса в поселке Прохоровка в память о сражениях на Курской дуге в годы Великой Отечественной войны. Комплекс был открыт ко дню 50-летия Победы.

С 1995 года Рыжков является президентом Международного общественного объединения "Евразия", созданного для содействия интеграции стран бывшего СССР.

В 1998 году за весомый личный вклад в организацию восстановительных работ после Спитакского землетрясения в городе Спитаке Николаю Рыжкову был установлен памятник.

С 1998 по 2011 год Рыжков возглавлял Координационный совет содействия отечественным товаропроизводителям (в настоящее время Российский союз товаропроизводителей), объединяющий более 130 отраслевых союзов и ассоциаций.

Николай Рыжков - академик Инженерной академии России, академик Технологической академии РФ, Академик Академии социальных наук, Действительный член Международной Академии управления.

Рыжков - дважды Лауреат Государственной премии СССР, автор шести изобретений в области сварки и металлургии, принимал непосредственное участие в создании уникальных машин в тяжелом машиностроении.

Политика

С ноября 1982 года по октябрь 1985 года Николай Рыжков занимал пост секретаря ЦК КПСС и заведовал экономическим отделом ЦК КПСС. Сам Рыжков впоследствии вспоминал:

"В ноябре 82-го года меня - совершенно неожиданно - избрали секретарем ЦК и Андропов ввел меня в команду, готовившую реформы. Туда входили и Горбачев, Долгих. Об этой работе по подготовке реформ я не жалею. Ситуация была тяжелой, кризис зрел. Мы стали разбираться с экономикой, а с этого началась перестройка в 85 году".

С 27 сентября 1985 года по 26 декабря 1990 года Николай Рыжков являлся Председателем Совета Министров СССР.

В июне 1987 года Рыжков выступил на сессии Верховного Совета СССР с докладом о перестройке управления экономикой в ближайшие десять лет, где впервые проявились существенные разногласия в понимании социально-экономического развития у руководства страны.

В декабре 1990 года Николай Рыжков перенес обширный инфаркт и был отправлен Горбачевым в отставку.

В 1991 году Николай Рыжков в паре с Борисом Громовым баллотировался в президенты РСФСР от партии КПСС, на выборах он набрал 16 % голосов, заняв второе место после Ельцина, избранного в первом туре.

Рыжков впоследствии вспоминал:

"Почему я пошел на выборы? Хотел использовать последний шанс и еще раз попытаться убедить народ: остановитесь, что вы творите, неужели не видите, куда вас тащат на аркане?"

В декабре 1995 года Николай Рыжков был избран депутатом Государственной думы второго созыва по Белгородскому одномандатному избирательному округу № 62 от блока "Власть - народу".

В Госдуме Рыжков вошел в состав комитета по конверсии и наукоемким технологиям. Он возглавлял депутатскую группу "Народовластие", являлся председателем Исполкома Народно-патриотического союза России (НПСР).

В декабре 1999 года Николай Рыжков был избран депутатом Государственной думы третьего созыва.

В сентябре 2003 года Рыжков был назначен представителем администрации Белгородской области в Совете Федерации, в связи с чем сложил полномочия депутата Государственной думы. В Совете Федерации Рыжков возглавил комиссию по естественным монополиям, и вошел в состав Комитета по вопросам местного самоуправления.

Скандалы

Еще в 1985 году Николай Рыжков возражал против назначения Бориса Ельцина первым секретарем Московского городского комитета КПСС.

В 1990 году Анатолий Собчак обвинял Николая Рыжкова в потворстве созданию кооператива "АНТ", сотрудники которого пытались вывезти за рубеж 12 танков.

Причиной инфаркта Рыжкова в 1990 году стали обвинения в адрес союзного правительства и политическая борьба вокруг концепций экономического оздоровления страны - "500 дней", на которой настаивали радикалы, с одной стороны, и правительственной, разработанной под руководством Николая Рыжкова.